– Тогда к Степанычу пошли, – сразу предложил Иван.
– А может, чайку сперва? – высказал пожелание Федька.
– Потом чайку, посмотришь сначала, – отрезал наш начальник.
Посидеть в теплом кабинете он только Насте предложил, но та отказалась: любопытство разбирало. Вышли все вместе и гурьбой направились к мастерским.
Точно, мороз будет – и снег под ногами скрипит, и солнце вроде как в дымке поднимается, хоть на небе ни единого облачка. Не знаю, но мне от такой погоды почему-то в баню захотелось. Никакой логики, но вот так – как хочешь, так и понимай.
Степаныч уже ударно трудился в цеху, командуя еще четырьмя мужиками в замасленных танковых комбинезонах. А посреди всего, над смотровой ямой, расположилась чрезвычайно интересная машина – кузов как у обычной легковушки этих времен, покрашенный в маскировочный белый цвет с серыми разводами, но вот снизу… вместо передних колес широкие лыжи, а вместо задних – две широченные гусеницы. Интересные гусеницы, я присмотрелся – надеты на обычные колеса с покрышками, которых с каждой стороны аж по четыре, и не слетают за счет того, что середина гусеницы вроде как горбом выпятилась, и как раз туда колеса и входят.
– Степаныч, это че?
– Это «Бомбардье Бэ Семь», – сказал наш механик, открывая водительскую дверь. – Знаешь такую фирму?
– Ну да, знаю, у меня снегоход их есть, – озадаченно подтвердил я, заглядывая в кабину. – Только про такие не слышал.
– Потому что не интересовался, – чуть покровительственно ответил Степаныч. – Тридцать восьмого года модель, сюда их совсем чуть-чуть по ленд-лизу закинули – для Карельского фронта, для командования и связи, а две такие здесь на станции застряли: на ремонт их, что ли, отправили. Вот из двух одну и собрали.
– М-да?
Я забрался в кабину, уселся в водительское кресло, обтянутое серым брезентом. А ничего так, удобно, разве что странно как-то. Впереди три сиденья, водительское – центральное. Сзади два диванчика вдоль салона, каждый на двух человек. Руль… ну да, здесь же управление лыжами, не гусеницы зажимать. Вокруг красноватая фанера, приборная доска с одним циферблатом тахометра из эмалированного металла.
– И как по снегу? – спросил стоящий рядом с дверью Федька.
– Нормально, – обернулся к нему Степаныч. – Можно было бы и лучше – гусенки пошире сделать, – но и так неплохо. Мы под середину брюха дополнительную лыжу поставили, чуть повыше остальных, если вдруг садиться начнет, но по целине все равно ходит.
– А аэросани не лучше?
Я выбрался из машины и взялся обходить ее по кругу. Ага, мотор сзади. А вот для багажа и всякого груза места маловато – спасибо тогдашней идиотской компоновке кузовов «обтекаемой формы».
– Аэросани в гору не идут, по пересеченке на них плохо, так что нет. У разведбата их штук шесть, наверное, катаются только вокруг города и по реке патрулируют. А по нашей задаче не годятся.
– А что за задача? – решил я уточнить.
– Не довели еще? – удивился Степаныч. – Ну так щас доведут, чего я болтать буду. Гонять взад-вперед – ничего трудного.
– Хорошо, если так, – посетила меня тихая надежда на тихую жизнь. – А покататься можно?
– На этой? – уточнил Степаныч. – На этой пока нет, и она вообще для начальства, а на другой можно. Пошли.
Вот как. А я думал, что это все.
Степаныч повел нас за гараж, где на тесноватой заснеженной площадке под жестяным навесом в рядок стояли три загадочных агрегата – что-то вроде узкого корыта, висящего между двумя широкими – на этот раз действительно широкими – гусеницами. Два сиденья одно за другим, фанерных с дерматином, все как обычно, мотор… вроде мотоциклетный, сзади, как в лодке, мотоциклетный руль и две широкие лыжи… кузов просто из жести, оцинковки, некрашеный, кстати, на заклепках собран. Интересно.
– Видал миндал? – спросил он с гордостью. – Покрасить надо бы, но эмаль пока сушить негде, а так полезет вся. Так что покраска на следующий год уже.
Федька присел на корточки возле этих… снегоходов, наверное, или как их правильно назвать, похлопал рукой по гусенице, спросил:
– Как у того сделали? – Он ткнул пальцем в сторону гаража, из которого мы пришли.
– Ага, – с готовностью подтвердил Степаныч. – Бомбардье, к слову, с такой конструкции гусенки в гору и пошел: я до того, как сюда попал, всеми этими делами увлекался, даже в «Моделист-конструктор» статьи писал. Проблема была только резиновую ленту правильную достать. А как достали – я за два дня чертежи накорябал и на завод отдал. А дальше дело техники. Ну и колеса правильного диаметра подобрать и правильно посадить – тоже побегал. Ну а все остальное с бору по сосенке, готовое брали. По факту только раму варили.
– Ты гля, вроде итальянского «Альпина Шерпа», – блеснул я знаниями. – Тоже две гусеницы, и прет везде. Испытывали?
– Нет еще, – засмеялся Степаныч, – тебя ждали. Садись да езжай.
– А движок от «цюндапа», что ли? – спросил Федька, поднявший гнутый жестяной кожух.
– Он самый. У него режим есть специальный для грязи, вот и прикинули, что для снега он тоже в самый раз будет. Давай, садись. Я с тобой, Вовка с женой пускай, а Иван с кем хочет – он самый толстый.
Иван хмыкнул, но в ответ на такое заявление ничего не сказал. Я же специального приглашения ждать не стал, втиснулся в узкий «фюзеляж» одной из машин, а Настя, малость смутившаяся от того, что ей присвоили статус жены, ловко запрыгнула мне за спину.
– А вот рано, рано, – подошел ко мне Степаныч, видя, как я пытаюсь найти выключатель зажигания. – Мотор ведь от кик-стартера был, так что теперь веревочкой, подергать надо. Как на лодке, приходилось?
Завел. Дернул за выточенную из алюминия ручку, приделанную к длинному промасленному тросику, мотор сразу схватился, затрещал, потом было зачихал, но Степаныч вытащил маленький рычажок, сказав: «Подсос не забывай, это тебе не та жизнь», – после чего обороты подскочили и двигатель заработал куда ровнее.
– А груз куда?
– Груз на сани на прицеп, иначе никак не получилось. Но это ничего, потянет и не почует.
Когда обороты у всех трех машин выровнялись, а облака испускаемого дыма стали чуть менее густыми, я вновь забрался в «фюзеляж», длинным рычагом, пристроившимся сбоку на манер стояночного тормоза, включил передачу и тронул машину с места как мотоцикл – отпустил левой сцепление и правой выкрутил обороты.
Тронулся вездеход заметно тяжело. Обороты сразу подскочили, мотор зарычал, но машина двигалась еле-еле, хоть при этом и очень уверенно. На второй передаче скорость заметно подросла, гусеницы с хрустом давили укатанный снег дороги. При этом почти не трясло, хоть подвеска была проще некуда, но несколько колес в ряд и гусеницы скрадывали неровности, разве что руль чуть-чуть вибрировал.
Федька со Степанычем ехали во главе нашей маленькой колонны, мы с Настей посредине, а Иван замыкал. На проходной на нас смотрели с любопытством, а когда за ворота выехали, так даже вслед засвистели. Сразу за воротами головная машина резко свернула налево, прямо в сугроб, наметенный у дороги, легко его пробила, перевалилась и выбралась на снежную целину.
