Ведь именно так, замерев, думал я, растекались по Хаосу огненные волны первого мига творения. Им не было преград, и сами лорды Хаоса бежали — в ужасе, если только они способны испытывать ужас. Пылающая сила, огонь Творца, один-единственный ослепительный миг, когда Он создал Упорядоченное — и на эоны времени Хаос отступил. Отступил, проиграв битву, но в надежде выиграть войну, вернув утраченное обратно в своё бездонное лоно. Ни зачем, ни для чего, просто потому, что такова его природа. Таковы его повелители, которых никто и никогда не видел.
Так я стоял долго, заворожённый открывшимся. Упорядоченное всё ещё молодо, думал я. Оно способно изменяться, способно преображать не только себя, но и окрестный Хаос. Оно выстоит, выдержит — если только не окажется подточено гнилью изнутри.
А гниль испокон веку выжигали огнём. Первозданным.
«Повелитель Хедин».
Негромкий и спокойный голос, возникший в сознании, заставил срочно свивать в тугую глобулу вокруг себя вольные потоки магии. Никто не знал, что я здесь. Никто не мог подобраться ко мне незамеченным, а если смог — плохо моё дело.
Вокруг — никого, одно лишь буйство исходной стихии.
«Повелитель Хедин позволит приблизиться?»
Звучал язык моего Поколения, язык Истинных Магов, на котором говорили наши учителя и наставники.
«Кто вы?»
Я искал. Спирали силы стремительно разворачивались, пронзая видимое и невидимое, проникая в потайные складки Межреальности; Истинный Маг Хедин, наверное, никого бы не обнаружил, но Бог Равновесия Хедин — увидел.
Семь призрачных фигур, отдалённо напоминавших человеческие. Они существовали и здесь, и там, и в вещественном мире, и в пространстве духов; мне ещё никогда не попадалось ничего подобного.
«Мы просто живём здесь, — последовал ответ. — И очень, очень давно не видали в наших пределах никого, подобного тебе».
«Откуда вам известно моё имя?»
«Всё Упорядоченное знает тебя, о Новый Бог. Оно само назвало нам тебя».
«Кто вы?» — повторил я.
«Мы те, кто есть, — терпеливо ответили мне. — Немногие, кому ведомо о нашем существовании, зовут нас ангелами огня. У нас нет иных слов для самих себя. Мы обитаем здесь, в первозданном пламени. В месте, что хранит память о руках и разуме Творца. Мы помним первые мгновения мира. И, когда настанут его последние мгновения, мы примем его предсмертный вздох».
«Зачем? — резко спросил я. — Если исчезнет Упорядоченное, кому важны его „предсмертные вздохи“?»
«Тому, что придёт на смену», — последовал невозмутимый ответ.
«Что же может прийти на смену?»
«Мы не знаем. Но верим, что придёт, иначе всё существование лишено смысла, а Творец не мог не вкладывать смысл в наше бытие».
Про себя я подумал, что смысл в наше бытие мы вкладываем исключительно сами, но «вслух» ничего не «сказал».
«Мы здесь, чтобы поклониться тебе, повелитель Хедин».
«Поклониться? Зачем? Во-первых, вы впервые меня видите, а во-вторых, поклонение чуждо и мне, и моему названому брату».
«Пламя несёт вести быстро. О случившемся мы узнаём почти сразу. Твои деяния поистине вызвали нашу признательность. Мы не кланяемся, унижая себя. Мы кланяемся, выказывая уважение».
«Я польщён».
«Есть многое в Упорядоченном, повелитель Хедин, что способно удивить даже тебя».
«Я никогда не претендовал на всезнание».
«Вот поэтому-то мы и решили представиться тебе».
«Благодарю. Но…»
«А теперь мы уйдём, повелитель Хедин».
«Постойте!»
«Мы встретимся, повелитель Хедин».
Одиночество. Мои собеседники растворились, ушли из реальности — словно их тут никогда и не было.
Кто они? Иные, не призраки и не духи, не существа из плоти и крови. Обитатели изначальной стихии, островка первичного Упорядоченного, быть может, самые древние его жители.
Я не успел расспросить их ни о чём — они ушли безмолвно, как и многие другие, почти всесильные в строго отмеренных им пределах. Создавшие свой «тихий» мирок — или пространство, но отгородившиеся от прочего, отказавшиеся от деяний в Упорядоченном, избравшие стезю «хранителей» не совсем понятно чего.
Что ж, они поклонились мне, принесли оммаж, но, само собой, до строго отмеренного предела. Если случится настоящая гроза и в бой отправятся все до единого мои подмастерья, на помощь этих созданий рассчитывать не придётся.
По крайней мере, честно.
Я никогда никого не уговариваю. Кто страшится боя или считает себя выше этого, кто уверен в собственной неуязвимости или неприступности собственной крепости, неважно, воздвигнутой своими усилиями или дарованной стихийными силами — пусть они пребудут в покое, непотревоженные. А вот их обиталище, признаюсь, занимало меня тогда куда больше.
Вместилище изначального огня. Того самого, что я пустил в ход, когда на Хединсее пришлось отражать натиск Дальних. Но тогда я вынужден был пробиваться к его областям, крушить и сминать пласты реальности страшным молотом — по подсказке Сигрлинн. Пламя Неуничтожимое, пылающее в самой глуби сущего; я едва достиг его в последний миг, а тут — поглядите-ка! — его целые моря и океаны. И не сказать, что оно «скрыто», вовсе нет: приходи любой, приходи и смотри, если дойдёшь. И бери, если сумеешь взять. Или удержать.
О пользе, как говорится, пеших прогулок после обеда, подумалось мне.
Я долго ещё не мог прийти в себя. Хотелось, конечно, заполучить это пламя с собой, носить при себе; и, наверное, Истинный Маг Хедин не преминул бы так и поступить, найди он более-менее надёжный способ сохранить это сокровище.
Истинный Маг, не бог Хедин.
Бог, не устающий задаваться вечным вопросом: «Что же такое настоящая божественность?»
Я ничего не взял из пламенной купели. Пусть всё пребудет так, как оно есть.
И пусть никогда не потребуется мне ломать и крушить плоть Упорядоченного, силой вырывая это пламя из его лона.
* * *
Миновало время. Кончилась и мирная передышка — в конце концов, она далеко не вечность, которая, как мы знаем, тоже имеет обыкновение проходить слишком быстро.
Я не забыл об удивительных созданиях. Рассказал о них Ракоту, брат подивился и, со свойственной ему горячностью, тут же отправился туда. Вернулся он непривычно задумчивый, не похожий сам на себя.
— Они говорят, брат, что у них есть дар для тебя.
— Дар? — удивился я. — Мне они сказали, что не желают никак втягиваться в наши войны.
— Они и не втянутся, если я верно их понял. Однако они просили — покорнейше просили, очень вежливые! — передать, что ты можешь при нужде почерпнуть силы в их пламени.
