— Пустоты творится меньше. Или не меньше, но с большими усилиями. Упорядоченное не беспредельно, говорил я тебе. Сколь бы ни казались неисчерпаемыми его запасы, однако и они могут показать дно. Когда-то мы с Ракотом думали, отчего вообще нужна в Упорядоченном Смерть? Оттого, что той самой «магии», первозданной и животворящей силы, не хватит на всех. Каждая душа имеет шанс. Свою долю бытия, свою долю магии. И как она, эта душа, распорядится плотью — уже зависит только от неё. Но… оставим это, Си. Мы хотели обойти все три Источника, дабы помочь тебе отыскать верную дорогу, ответить на вопрос «кто я?»…
— Я знаю, — она порывисто обхватила меня, прижалась. — Я поняла.
— П-поздравляю, — немного растерянно отозвался я. — А можно ли будет узнать…
— Нельзя, — она улыбалась, но за улыбкой прятались горечь и тревога.
— Почему? — вот теперь я растерялся по-настоящему.
— Поименованное застывает. — Она высвободилась, закружилась по серым плитам. Белый подол взлетел и поплыл. — Неназванное свободно. Понимаешь? У Неназываемого не случайно нет имени. Вот и у меня пусть пока не будет… статуса. Буду, — она вдруг рассмеялась, — буду твоей женой. Вот и всё. А всё прочее, заклятия, магия, чародейство, боги с богинями, троны, храмы, жрецы и статуи — подождут. Поверишь?
Я кивнул. Да, я верю тебе, Си. Верю сразу и навсегда.
* * *
Мы покидали цитадель Кипящего Котла. За нашими спинами закрывались исполинские врата, сквозь кои, если надо, протиснется целый мир, неважно, плоский или в виде шара.
Никто и ничто не преградило больше нам путь, только стаи «летучих мышей» с прежним тоскливым и бессмысленным писком носились у нас над головами.
Сигрлинн что-то поняла у тёмного источника, думал я. Поняла, намекнула, но дальше не пошла. И в самом деле, быть может, она не хочет становиться никем «определённым»? Просто Си. Просто феникс, громадная огненная птица, просто…
Просто последний Истинный Маг? Возможно ли такое?
А может, она всего лишь по новой прошла Посвящение? — вдруг мелькнула шальная мысль.
Сигрлинн взглянула прямо в глаза, улыбнулась.
Читала, конечно же. Да я и не закрывался. Давно забыл, как это делать от неё.
— Посвящение… знаешь, мне тоже пришло это в голову. Что ещё остаётся не то Истинному Магу, не то вообще невесть кому… Что ещё остаётся, кроме как попытаться вновь вступить в ту самую реку?
— Это невозможно, — с усилием сказал я. — Си, ты не должна уверовать, потому что разочарование потом… — Это невозможно, Си. Эпоха Истинных Магов закончена. И дело не в разрушенном Замке Всех Древних, не в рухнувшем Столпе Титанов. Им больше нет места в Упорядоченном, как не стало места Молодым Богам.
Бездна закрывается, затягивается сполохами. Упорядоченное, Межреальность принимают нас обратно, подхватывают бесчисленными руками сплётшихся троп, уводят к привычному, знакомому, где три источника есть всего лишь извечные константы, постоянные и неизменные навек части уравнений высшей магии.
Сигрлинн молчит, сосредоточенно глядя назад. Исполинский карниз, протянувшийся сквозь неизмеримые пространства, за ним — знакомая дорога. Дорога домой, где меня ждёт карта, понизу которой чуть колышется, словно вздыхая, серая граница владений Неназываемого.
— Посвящения… — повторила Си. — Да, можно сказать и так. С кем же ещё я могла пройти его, как не с Богом Равновесия, кому самим Упорядоченным вручена верховная власть над источниками магии, кто может повернуть её по собственной воле?
— Моя воля здесь ни при чём, Си.
— Неважно, милый. Ты и только ты, ну и Ракот, братец наш, можете сейчас направлять магию Источников. Пусть даже это им не очень нравится. Так что… можно, наверное, сказать — и впрямь Посвящение.
— Во что, Си? В Истинные Маги? Поколение из тебя одной?
С лица её сбежала улыбка.
— Истинного Мага, мой Хедин, очень трудно убить. Почти невозможно. Так ли ты уверен, что наше с тобой Поколение сгинуло целиком, полностью и безвозвратно?
— Уверен, — сказал я. Хотел, чтобы получилось спокойно и даже холодно; далеко не уверен, что получилось.
— Я, с другой стороны, возвращаюсь уже не в первый раз, — задумчиво продолжала она. — Пережила огненную чашу своей собственной ученицы, пережила… ой, ну не хмурься, милый, не хмурься, пожалуйста! — конец Брандея. Да и потом, когда рушилась клетка Западной Тьмы, это тоже очень мало отличалось от третьей смерти. Рождение… тоже ведь смерть. Когда оборачивалась фениксом, казалось, сейчас дотла сгорю. И сгорела бы, если б не ты… Но сейчас, наверное, это не главное. Я… разберусь в себе и с собой, милый. Нам надо найти Мимира. И понять, что же случилось — или случается? — с Кипящим Котлом. И не сотворится ли чего-то подобного с Урдом. И Неназываемый…
— Да, Неназываемый, — кивнул я. В груди вновь собирался холод. — Сколь бы медленно ни отступала сейчас граница, она отступает. Да, мы сможем спасать миры, к которым подбирается Неназываемый, мы можем отражать его козлоногих то там, то здесь. Но в конце этой дороги…
Она кивнула.
— Я понимаю, милый. Сама мысль о конечности Упорядоченного, о том, что всё вокруг обратится в ничто, будет проглочено Неназываемым…
— Именно, — мрачно сказал я. — Оборотная сторона бессмертия. Этот мир, то же Упорядоченное держит нас с Ракотом — а теперь и с тобой — не просто так.
— Вы с братом — не сторожевые псы, — покачала головой Сигрлинн. — Всё это вместе — нечто большее. Нечто большее, и даже наши враги — тоже необходимая часть.
— Знаю. Знаю, баланс, равновесие, сдерживание…
— Раньше я тоже так думала, — она вздохнула, обхватив себя за плечи, словно от холода. — Пока не очутилась в Западной Тьме. Частью Западной Тьмы. Быть может — даже и главной её частью. Бррр… — Сигрлинн и в самом деле зябко поёжилась. — Ты помнишь, там ведь было всё. И Хаос. И Неназываемый. Их орудия, их слуги, но суть-то оставалась. Их невозможно было победить грубой силой. До поры до времени мне приходилось идти их путём, подчиняться нашим… брандейцам, — она быстро поправилась. — И эта система… эти связки… — Волшебница поморщилась, даже прищёлкнула пальцами, словно пытаясь отыскать единственно верное слово, — они вплавлялись в мир. Мир становился от них зависим. Знаешь, как лоза. Она разрушает старое здание, вокруг которого оплелась, но её собственные плети деревенеют, утолщаются, замирают — и в конце концов уже они начинают поддерживать готовые рухнуть колонны. Понимаешь, Хедин?
Я понимал.
— Когда я поняла это, — продолжала она тихо, со сдавленным отчаянием в голосе, — я сперва едва не… хотелось наложить на себя руки, но в тогдашнем моём положении это б никак не получилось. Зло и смерть, оказывается, порой нужны не для «баланса», порой они становятся опорой…
— Си, — я остановился, взял её руки в свои. — Зло и смерть не становятся опорой. Лоза, тобой помянутая, — не подобна Неназываемому. Не подобна его козлоногим. Лоза вырастет, состарится, её корни отомрут, стебли сгниют, удобряя землю, куда упадут новые семена. А Неназываемый не оставляет за собой ничего, ведомого нам, где разумные или неразумные смогли бы жить и радоваться. Я не вижу, где и как…
