Мы не можем обратиться за помощью в консульство, потому что
не знаем не только где оно находится, но и где находимся мы сами. Мы где-то в
горах. Кругом лес. У нас нет связи. Этот мобильный телефон оказался в наших
руках совершенно случайно. Мы больше никак не сможем с вами связаться. Найдите
нас, пожалуйста, и верните домой. Мы вас всех очень любим. Очень-очень. Мы
сожалеем о том, что всегда очень плохо относились к нашей милиции. Мы очень об
этом сожалеем, потому что, как бы мы вас ни ругали, в глубине души мы всегда
надеялись на то, что вы нас всегда защитите. Всегда.
Неожиданно Ленка опустила трубку мобильного телефона вниз и
посмотрела на меня растерянным взглядом.
– Лен, ты чего?
– На том конце провода сказали: «Пить надо меньше!»
– Что, прямо так и сказали?
– Прямо так и сказали.
– А ну-ка, дай я позвоню.
Я буквально выхватила у Ленки трубку и принялась звонить
сама. Когда на том конце провода послышалось знакомое и такое родное на чужбине
слово «милиция», я набрала побольше воздуха и постаралась сделать свой голос
как можно более убедительным.
– Але, здравствуйте. Мы вам уже звонили, и вы
посоветовали нам меньше пить. Так вот, я хочу вам сказать, что мы совершенно
трезвы. Мы просим вас о помощи, и вы обязаны не оставить наш звонок без
внимания. Если вы его проигнорируете, то, когда мы доберемся до родины, у вас
будут очень большие неприятности. Поймите вы наконец… Мы находимся в Турции,
недалеко от города Кемер. У нас нет ни паспортов, ни денег, ни обратных
билетов. Нас привезли куда-то в горы, где совершенно нет людей. Тут какие-то
дикие места. Нас держат в закрытом доме и не выпускают на улицу. Нас просто
силой заставляют заниматься проституцией. Нам нужна помощь, потому что дальше
так продолжаться не может. Созвонитесь с консульством или обратитесь в
Интерпол, а мы…
Не успела я договорить, как на том конце провода повесили
трубку.
– Свет, ну что?
Я стояла как вкопанная, не в силах вымолвить ни слова.
– Свет, ну что в милиции-то сказали? – на этот раз
затеребила меня Ленка.
– Сказали, что если я позвоню им еще раз, то они
привлекут меня за телефонное хулиганство, – с трудом выдавила я из себя и
захлопала глазами.
– Вот это да! Что, прямо так и сказали?
– Прямо так и сказали.
– Вот и обращайся после этого в нашу милицию. Может,
еще раз позвонить?
– Мне кажется, что нет смысла.
– А мне кажется, что есть, – стала настаивать
Ленка. – Не хотят они разбираться с этой проблемой – не надо. Просто пусть
они нам дадут номер телефона Интерпола, и все. Может, хоть там нас воспримут
всерьез.
Ленка не стала дожидаться моей реакции и вновь набрала номер
милиции.
– Здравствуйте еще раз. Не надо кидать трубки. Вы
прекрасно понимаете, что это международный звонок.
Мы хорошо запомнили сегодняшнее число и время своего звонка.
Когда мы вернемся домой, то обязательно выясним, кто дежурил этой ночью и
принимал эти звонки.
Поверьте, вы получите по заслугам. А сейчас подскажите нам,
пожалуйста, номер телефона Интерпола или российского консульства в Турции. Мы
попробуем связаться с ними и решить свою проблему через них.
В тот момент, когда Ленка в очередной раз убрала трубку от
уха, я поняла, что ей вновь ответили отказом.
– Ну что, опять облом?
– Опять облом.
– Что там сказали?
– Сказали, что они уже высылают оперативную группу для
задержания телефонного хулигана.
– А куда они ее высылают?
– Хрен ее знает. Может, в Турцию…
– Это было бы неплохо, – истерично улыбнулась
я. – Нет, ты только подумай, как трогательно о нас заботится наша милиция…
Ты только подумай. От такой заботы прямо тошно становится. Помнишь, когда
«Норд-Ост» захватили террористы, то кто-то из заложников позвонил в милицию еще
в самые первые секунды захвата.
– И что?
– Да ничего. Когда стали говорить, что в зал ворвались
вооруженные люди и захватили восемьсот человек, на том конце провода тоже
посоветовали меньше пить и хорошенько проспаться. Это они уже потом поверили,
намного позже, когда начались многочисленные звонки и уже буквально все узнали
о происшедшем. А ведь если бы наша милиция отреагировала как можно раньше, все
могло пойти по-другому…
– Тогда чему же они верят?
– Понятия не имею. Наверно, звонкам о каких-нибудь
пьяных драках.
– Тогда я матери позвоню. Она завтра же поедет в
отделение, дойдет до Интерпола. На месте это делать намного легче. Ты же знаешь
мою мать…
– Знаю. Она у тебя очень даже современная мадам и с
характером.
– Вот-вот. Она ни перед чем не остановится. Вообще ни
перед чем.
– Только ты ей скажи, пусть она моей ничего не говорит,
а то у моей сердце больное. Она в последнее время себя очень плохо чувствует.
Постоянно на таблетках. Если твоя проговорится, то это мою добьет окончательно,
а у меня все-таки дети. У них и так никого нет, – слезно попросила я
подругу.
– Хорошо. Скажу.
Ленка стала набирать свой домашний номер и при этом нарезать
круги по комнате. Я стояла, облокотившись о подоконник, и безмолвно наблюдала
за ее действиями.
– О, черт, трубку никто не берет.
– Почему? Может, твоя мать заснула и не слышит звонка?
Ночь ведь все-таки.
– Да нет. Она спит очень чутко.
– Может, она ночует у своего друга?
– Может быть. Сейчас позвоню ей на мобильник.
– Послушай, а почему она не выходит замуж за своего
друга?
– Она дорожит своей свободой.
– Разве в таком возрасте дорожат своей свободой?
– Свободой дорожат в любом возрасте. У меня мать
необычная женщина, совсем не такая, как я. Я всегда старалась быть на нее
похожей… Послушай, да что такое? У нее мобильник недоступен…
– Тогда звони на мобильник ее другу. И все же это
ерунда.
– Ты про что?
– Про то, что твоя мать дорожит свободой. Если она не
выходит замуж за своего друга, значит, ее в нем что-то не устраивает. Любая
женщина стремится к браку. Это заложено в ней природой, а от природы, как известно,
никуда не денешься.
