– Молодец. Сейчас нам станет немного полегче. Да и
голова начнет работать яснее. Нужно сообразить, что же нам делать дальше. Если
раньше мы могли заявиться в полицию, то теперь не можем. Я человека убила, а
это дело нешуточное. Это сразу тюрьма, а то и похуже. Может, у них существует
смертная казнь.
– Но ведь ты убила человека в целях самообороны. Мы
можем это доказать. Я свидетель. Я могу это подтвердить.
– Кому ты что собралась доказывать? Туркам?!
– А что ж тогда делать-то?
– Надо придумать. Главное, что начало уже положено.
Нужно действовать дальше.
От выпитой рюмки мне стало немного легче, и я даже
предприняла попытку подняться.
– Лен, а ты уверена, что в доме никого нет?
– Думаю, да. Если в доме был бы кто-то еще, то он бы
уже прибежал на крики и выстрел.
Почувствовав сумасшедший прилив смелости, я переступила
через лежащее на полу тело Экрама и вышла из кухни.
– Пошли, проверим на всякий случай.
– Пошли.
Оглянувшись, я увидела, что Ленка остановилась рядом с телом
мертвого турка и слегка пнула его ногой.
– Лен, ты что делаешь?
– Тяжелый, гад. Знаешь, а ведь раньше мы никогда не
видели его пьяным…
– Наверно, что-то отмечал.
– Надо было нам его раньше на тот свет отправить, а не
ждать эту страшную неделю.
– Раньше он никогда не был в доме один. Наверно,
сегодня был подходящий момент.
– Знаешь, Светка, я о чем подумала?
– О чем?
– Как это все-таки странно… Был человек – и нет
человека. Был он законченным гадом, торговал живым товаром, избивал ни в чем не
повинных девушек, а теперь все. Вместе с ним закончились и его подлости. Я это
все понимаю, но я не понимаю одного: почему жизнь распоряжается так, что вот
такие законченные гады живут и уходят из жизни только в том случае, если им
поможешь, а вот такие хорошие люди, как моя мать, уходят из жизни сами?! Где же
справедливость?!
– О какой справедливости ты говоришь?! Жизнь сама по
себе штука несправедливая. Я слышала, что смерть забирает хороших людей потому,
что на том свете хорошие люди тоже нужны, там ведь плохих и так предостаточно.
На том свете все, как у нас. И хорошие и плохие.
Пройдя по коридору, мы стали ходить из комнаты в комнату и
проверять, есть ли кто в доме или нет. Как мы и думали, в доме оказалось пусто.
Дернув еще раз входную дверь, мы убедились, что она закрыта, и одновременно
подумали о том, что ключи от входной двери нужно искать в комнате у Экрама. Как
только мы открыли дверь в его комнату, то принялись переворачивать все кверху
дном, с грохотом сваливая на пол вещи со стола.
– Ленка, ищи деньги и наши паспорта. Ключи от входной
двери долго искать не надо. Я их уже нашла. Они висели на гвоздике на стене
прямо над его кроватью.
– Ну хоть немного денег у него должно же быть… Он же
нас не за бесплатно продавал. Морда турецкая!
Ленка открыла письменный стол и стала высыпать из него все
содержимое. Достав небольшую коробочку с лежащими в ней бланками, она смахнула
пот со лба и стала непонимающе рассматривать бланки.
– Слушай, здесь картотека какая-то. Прямо как в
библиотеке.
– Какая еще картотека? – Я подошла к Ленке и взяла
из деревянной коробочки один бланк.
– Болотова Екатерина. Двадцать два года. Город
Тверь, – начала читать я. – Пестова Жанна. Девятнадцать лет. Город
Ярославль. Что это значит?
– Это картотека всех, кто до нас работал в этом доме.
Там, наверно, и мы есть. У Экрама все, как в аптеке. Кто бы мог подумать,
что он даже учет ведет.
– Ты думаешь, это он писал?
– Конечно, а кто же еще. Видишь, почерк – как курица
лапой. Да и написано с ошибками. Некоторые русские буквы заменены латинскими.
Он, видимо, иногда просто забывался. А вообще для турка он знал русский очень
даже хорошо.
– Давыдько Анна. Украина, город Луганск. Двадцать три
года. Продана за пятнадцать тысяч долларов. Ленка, послушай, да здесь настоящая
торговля! – Я едва не выронила листок. – Ты только посмотри, какую-то
девушку с Украины просто продали, и все. Теперь уже точно концов никто не
найдет. Страшно-то как. Вот эти листки да в руки бы наших правоохранительных
органов…
– На черта они им нужны. Мы уже, по-моему, с тобой
позвонили в правоохранительные органы – и каков результат?
Бросив картотеку на пол, мы принялись искать дальше. Но,
увы, ни паспортов, ни «золотого запаса» нигде не было. Правда, в тумбочке мы
обнаружили ровно пятьсот долларов, но это была капля в море по сравнению с тем,
что мы рассчитывали найти.
– Какие-то сраные пятьсот долларов, – со слезами
на глазах опустила я руки.
– Ну не такие уж они и сраные. Такое добро на дороге
тоже не валяется.
– Да ты знаешь, что такое для Турции пятьсот долларов?!
Ничего. Ты здесь не отдыхала, а я отдыхала. Я все знаю.
– Да когда ты здесь отдыхала в последний раз? С тех пор
уже тысячу раз все изменилось.
– А вот и ничего не изменилось. Здесь только в туалет
сходить доллар стоит.
– Ну вот и сходим пятьсот раз в туалет. Это ж можно из
туалета не вылезать, – истерично засмеялась Ленка.
– Ничего смешного не вижу. Непонятно, куда он деньги
дел.
– Наверно, выручку он кому-нибудь сдает. Может, у него
уже сегодня вечером кассу сняли.
– Какую кассу?
– Обыкновенную. Он же постоянно был не один.
Приехал какой-нибудь турок, взял у него все деньги,
заработанные нами за неделю, и уехал. Ты же видишь, что здесь нет «золотого
запаса». Да и наши паспорта, наверно, там же, где и выручка. Видимо, в доме
ценные вещи не хранятся. Тем более что загранпаспорта тоже неплохой товар.
Говорят, что за них можно приличные бабки выручить.
Перерыв всю комнату и не найдя ничего, кроме пятисот
долларов, мы вновь вернулись в коридор и встали напротив друг друга.
– Может, у Экрама по карманам пошарить? –
неожиданно предложила Ленка.
– Ты что? Как можно рыться в карманах у
покойника? – с нескрываемым отвращением восприняла я эту идею.
