Положив все необходимое в сумку, я побежала на кухню,
достала полбулки хлеба, немного колбасной нарезки и воды. Разместив все это в
небольшой сумке, я посмотрела на лежащую рядом с Экрамом турчанку и
почувствовала, как сильно у меня задрожали ноги. Я не знаю, кем она приходилась
Экраму, женой, сестрой или любовницей… да и никогда уже не узнаю, потому что
теперь это не имеет никакого значения. То есть абсолютно.
Нагнувшись, я подняла с пола пистолет и определила, что в
обойме остался ровно один патрон. Я соврала Ленке, что обойма пустая… Я просто
испугалась… Я просто испугалась взять в руки пистолет еще раз… Я никогда в
жизни никого не убивала… Смешно, но я даже не смогла бы никогда наступить ни на
гусеницу, ни на таракана.
Никогда… Даже краешком обуви. Когда я была маленькой и
играла со своими сверстниками во дворе, они то и дело наступали на какую-нибудь
живность типа божьей коровки или жука. Я всегда осуждала их за это и сносила
все их насмешки и ужимки по этому поводу. Я считала, что все живое должно жить,
потому что если кто-то наделил его жизнью, значит, забрать эту жизнь может тоже
только этот кто-то.
А сегодня я убила женщину… Не задумываясь ни минуты… Я убила
ее недрогнувшей рукой… Как говорит Ленка, убила и ни грамма от этого не
раскаялась. Я не испытала ничего даже отдаленно похожего на раскаяние или
угрызения совести… Только ненависть и только жгучую злость… Я испытала те
чувства, которые испытывает настоящий убийца в тот момент, когда совершает свое
преступление…
Сунув пистолет в карман джинсов, я вдруг подумала о том,
что, даже если в оружии остался хотя бы один патрон, оно все равно представляет
опасность, а в данном случае хоть какую-то защиту. А защита мне сейчас как раз
и не помешает, потому что судьба распорядилась так, что защищать меня нынче
некому, кроме меня самой, конечно.
Бросив на Экрама прощальный взгляд, я направилась к выходу и
встала рядом с сидящей на ступеньках Ленкой. Ленка подняла голову и посмотрела
на меня каким-то болезненным взглядом.
– Свет, ты все взяла?
– Все.
– Ничего не забыла?
– Да вроде бы нет.
– Уже совсем светло. С минуты на минуту сюда могут
приехать. Уже пора уходить.
– А ты сможешь идти?
– Я буду стараться.
Ленка медленно встала, взялась за перила и сплюнула на пол
кровью. Затем как-то напряглась и сделала то же самое еще несколько раз. Я
ощутила, как на моей спине выступил холодный пот, но старалась не показывать
своих опасений Ленке.
– Ленка, что это такое? – только и смогла спросить
я.
– Не знаю, – пожала плечами та.
– Ты кровью плюешь.
– Я вижу. Это плохо?
– Хорошего мало. Скорее всего эта проклятая пика задела
какой-то орган. Ты идти-то сможешь?
– Смогу. Ты не переживай. Я же тебе поклялась, что не
умру.
Я подошла к Ленке, взяла ее за руку и помогла спуститься с
лестницы.
– У тебя силы-то есть?
– Есть.
– Ты уверена, что ты сможешь идти?
– Уверена.
Ленка взялась за меня посильнее и сделала несколько шагов в
направлении лежащей на земле девушки. Я повесила приготовленную сумку с
провизией себе на плечо и напрягла слух.
– Лен, тебе не кажется, что где-то недалеко слышен шум
подъезжающей машины?
– Кажется. Сюда кто-то едет.
Ленка посмотрела на меня испуганными глазами, а затем
перевела точно такой же испуганный взгляд на Нику. Я слегка дернулась и
наклонилась над девушкой.
– Ника, извини, сюда кто-то едет. У меня подругу
ранили. Мы с ней уходим в горы. Правда, я сомневаюсь в том, что она сможет
долго идти. Я не знаю, что с тобой делать, – ты же не можешь встать.
– Помогите мне, – прошептала девушка и закатила
глаза.
– Как?
– Помогите мне.
– Но мы не можем тебя с собой взять. Ленка и так еле
идет. Сюда едут. Нам надо срочно уходить. Если мы доберемся до родины, то
обязательно расскажем о тебе властям.
Я говорила и понимала, что я несу ужасный бред, и в то же
время я понимала, что я попала в тупик, когда даже бред кажется хоть каким-то
выходом и ты сама начинаешь в него верить. Наверно, так происходит всегда,
когда человек попадает в безвыходное положение.
– Девочки, я слышу, что сюда едет машина. Она совсем
рядом. Это турки. Сейчас они начнут надо мной издеваться, и я умру в страшных
мучениях. Я столько намучилась, что больше не выдержу. Честное слово, я больше
не выдержу. Девочки, убейте меня, родненькие.
Убейте. Сделайте так, чтобы я не мучилась. Только сделайте
это быстрее, потому что сейчас сюда приедут и тогда вы не успеете никуда уйти.
Медлить и раздумывать нельзя.
– Из чего мы тебя убьем? У нас патроны
закончились, – Ленка повернулась в ту сторону, откуда доносился шум
подъезжающей машины, и побледнела еще больше. – Мы же не можем тебя
собственными руками задушить… Об этом ты нас даже не проси. До крайностей мы не
дойдем.
– Убейте меня, пожалуйста.
Поняв, что у нас практически не остается времени на
собственное бегство, именуемое спасением, я молниеносно достала пистолет и
спросила, не слыша собственного голоса:
– Ника, ты уверена, что ты этого хочешь?
– Абсолютно, – увидев пистолет, Ника улыбнулась, а
в ее потухших глазах запрыгали радостные лучики. – Девочки, родненькие.
Спасибо вам огромное. Спасибо.
Я вам так благодарна… Вы даже не представляете, как я вам
благодарна. Все эти дни я только и делала, что мечтала о смерти. А вы… вы
обязательно доберитесь до родины. Обязательно. И пожалуйста, побывайте в
Воронеже. Скажите моим близким о том, как сильно я их люблю и всегда буду
любить.
– Мы обязательно туда заедем, если доберемся до родной
земли, – проговорила я, с трудом сдерживая себя, чтобы не разрыдаться.
– Вы мне обещаете?
– Обещаем.
– А еще расскажите таким дурочкам, как я, чтобы они
никогда сюда не ехали. Пусть они работают дома. Дома всегда хорошо, потому что
наш дом – это наша родина.
– Расскажем.
– А теперь до свидания, девочки. До свидания,
родненькие. Торопитесь, машина уже совсем близко.
– До свидания, Ника, – с трудом проговорила я и
наставила пистолет на окровавленную голову девушки.
