– Доченька, до Коктебеля дорога дальняя… Тебе кушать
захочется. Я тебе в термос горячего чайку налью. Кушать захочешь, чайку попьешь
да курочки покушаешь.
– Мам, да я у любого кафе остановлюсь и перекушу.
– Доченька, да зачем деньги тратить? Тут все-таки все
свое, домашнее. Пирожки с яйцом, яблоками и черникой, как ты любишь, –
мама не поддавалась на мои уговоры и набивала целую сумку еды.
– Мама, ну где я тебе эту сумку открою и есть буду?
– По дороге. Как устанешь, остановишься и покушаешь.
– На таком крутом кабриолете остановлюсь, достану баул
с пирожками и начну есть… Ну ты хоть думаешь немножко?
– Думаю, доченька, я о тебе всегда думаю, – не
сдавалась заботливая мама. – О тебе да о внуках, о ком же мне еще думать…
Решив не расстраивать добрую старушку, я взяла увесистую
сумку и отнесла ее к входной двери. Мама посмотрела на меня благодарным
взглядом и, сев на стул, слегка прослезилась.
– Мама, ну чего ты расстраиваешься?
– Береги себя, доченька. Осторожно ты там в этом
Коктебеле. У тебя там что, бизнес?
– Бизнес.
– Поаккуратнее ты там со своим бизнесом. Какой-то
бизнес у тебя странный. Такая красивая машина, столько денег. Я очень за тебя
переживаю, доченька. Я за тебя боюсь.
– Не переживай, мам, все нормально будет.
Я достала платок и вытерла мамины слезы.
– Мама, я вчера Костика видела.
– Правда?
– На Садовом. У меня колесо спустило, а он мне его
поменял.
– Ну и как он?
– Старый какой-то стал… Небритый, неухоженный,
безденежный…
– Правда? И чего это с ним? У него же все хорошо было.
Неужели жена молодая его до этого довела?
– Выходит, довела. А ребенок у него не родился.
Выкидыш.
– А он хоть про наших-то детей спрашивал?
– Да, спросил ради приличия. Спросил, может, нам яичек
с колбаской принести.
– Каких яичек?
– Которые в магазине продаются. С десяточек, а то вдруг
объедимся и лопнем.
– Он что, совсем умом тронулся?
– Похоже, что да.
– А денег на детей не предлагал?
– Мам, ну о чем ты говоришь? Какие могут быть деньги на
детей?
Попрощавшись со своей семьей, я взяла хозяйственную сумку,
собранную моей мамой, и, спустившись к своей машине, помахала моим домашним
рукой. Затем подъехала к дому Владимира и громко посигналила.
Владимир не заставил себя ждать и спустился к моей машине
уже через несколько минут. Он был одет в широкие цветастые шорты и черную
майку, а на его шее красовалась здоровенная золотая цепь в палец толщиной.
Бросив небольшую сумку с вещами в багажник, он
продемонстрировал мне свои шорты и сел рядом со мной.
– А я по-летнему.
– Я вижу. А вещей зачем так много набрал?
– Да разве это много? Там плавки, ласты, маска. Я,
знаешь, как нырять люблю… Рубашки сменные, брюки, вдруг мы с тобой в ресторан
пойдем. Ты не представляешь, чего мне стоит эта поездка.
– И чего тебе стоит эта поездка?
– Мне пришлось отложить несколько деловых встреч.
– Так уж и деловых?
– Еще каких деловых, – немного обиделся Владимир.
– Ничего страшного. Это значит, что, пока ты будешь
отдыхать в Коктебеле, несколько девушек поживут в России, а не поедут за
границу, испытывая и без того нелегкую судьбу. Наша поездка спасет кому-то
жизнь.
– Ты так говоришь, как будто они там умирают… Ты-то вон
как поднялась.
– Умирают.
– Кто умирает-то, Светка?! Такие, как ты, не умирают.
Такие живучие… Ты, Светка, еще меня переживешь, это однозначно. А другие не
умирают, они просто пропадают…
– А ты хочешь сказать, что это не одно и то же? Если
они пропадают без вести, то они наверняка умирают.
– Не скажи. Некоторые пашут в каких-нибудь борделях до
самой старости, пока окончательно не выйдут в тираж.
– А какая может быть старость у тех, кому ты
предоставляешь такой образ жизни? Они умирают молодыми.
Владимир посмотрел на меня крайне недовольным взглядом и
положил руку мне на плечо.
– Свет, давай не будем о грустном. Мы же едем с тобой
отдыхать. Я просто к тому говорю, что эта поездка стоила мне нескольких
неотложных дел. А любые неотложные дела стоят денег. Это значит, что, если я
еду с тобой, я теряю свои деньги. Но ради такой женщины, как ты, я готов
потерять все, что имею. Все к едрене матери!
– Я тебе все компенсирую, – произнесла я без тени
улыбки.
– Чем? – как-то по-детски рассмеялся Владимир.
– И деньгами и натурой… – также смеясь, ответила
я.
Как только машина тронулась, я почувствовала, что Владимир
постоянно натыкается взглядом на мою грудь, которая выделялась в плотно
облегающей розовой кофточке с откровенным глубоким вырезом.
– Знаешь, у меня еще никогда не было такой женщины, как
ты, – Владимир откинулся на спинку кресла и аккуратно поправил свои шорты.
– Какой?
– У меня никогда не было женщины, которая одновременно
настораживает и возбуждает. Я пытался вспомнить, какой ты была, когда я
отправлял тебя вместе с Ленкой на заработки.
– И какой я была?
– У тебя был облик порядочной женщины. Ты не была
похожа на искательницу приключений.
– А теперь я на нее похожа?
– Похожа. Понимаешь, у тебя такое лицо…
– Какое?
– У тебя лицо сытой, холеной женщины, и все же в нем
чувствуется авантюризм. Ты ничего не усложняешь, как это делают другие женщины…
– А как это делают другие женщины?
– Другие женщины усложняют все так, что голова идет
кругом.
– Например?
– Например, после одной ночи с мужчиной они считают,
что имеют на него все права, и стараются затащить его в загс.
– Зачем?
