— «Небось» — слово малоподходящее для уст принцессы, — не удержался и сделал замечание граф.
Я стояла на ходулях в чудесном платье и неуверенно покачивалась. Аристократ фигов! Вот один раз промолчать не мог!
Барин подтащил меня к креслу:
— Садись!
— Я лучше постою! — со всей возможной скоростью отказалась от новой пытки. Скорости, к глубочайшему сожалению, не хватило. Меня никто не слушал и, применив дурную мужскую силу, Алфонсус затолкал мое высочество в кресло.
Упс! Подлянка не замедлила последовать. Юбка встала «колоколом», закрыв обзор. В задницу вонзились обручи, а корсет впился острым мыском в место… гм, необходимое для брака.
— Вина? — не заметил моего плачевного состояния граф.
— Яду! — прошипела я, барахтаясь перевернутой черепахой.
— Уверена? — насмешливо удивился «дядюшка», отодвигая подол и заглядывая мне в лицо.
— Уверена! — рявкнула я. — И себя не забудь!
— Я не люблю вино с пряностями, — категорически заявил этот нахал и налил два бокала красного сухого.
За действиями «дядюшки» я опасливо наблюдала через амбразуру из-за бруствера подола.
Подойдя ко мне, граф (чтоб его черти в аду заставляли вместо меня в таком прикиде ходить!) галантно протянул мне один из бокалов:
— Прошу, ваше высочество, — издевательским тоном.
Выпростав руку из пены кружев, сграбастала фужер и утащила себе в «норку». Снова возник насущный вопрос: желудок категорически отказывался принимать предложенное угощение. Жидкость застряла где-то на полдороге в пищеводе и нежно побулькивала, гуляя туда-сюда. Класс! И куда мне худеть? Хотя… есть еще и отрицательные числа.
— Итак, — начал Алфонсус, присаживаясь в кресло напротив и элегантным жестом закидывая ногу на ногу, — твое преображение началось. Ты выглядишь вполне аристократично…
— А чувствую себя вполне дерьмово! — высунулась я из окопа, злобно сверкая глазами и с трудом удерживая винный поток в горле.
«Дядюшка» брезгливо поморщился:
— Хм… Необходимо привить тебе подобающие манеры…
— Я отказываюсь от подобной чести! — пробулькала, из последних сил состязаясь с винным фонтаном.
— Кто тебя особенно спрашивает! — сдвинул брови граф и даже притопнул ногой. — Смерти захотела?!
Вот уж чего и даром не надо! Но вредная натура просто перла изнутри. И корсет не помогал:
— Разве ж это жизнь?.. Ты сам когда-нибудь пробовал ЭТО носить?
— Зачем? — возмущенный грязным предположением, поднял тонкие брови аристократ (у него они работали как ставни: то сдвигались, то раздвигались). — Я мужчина!
— Докажи! — вякнула и прикусила язык.
«Родственник» как-то нехорошо хихикнул и заверил:
— Потом… после свадьбы… возможно.
Размечтался один такой! Я грабли по комнате раскидаю и капканы на кровати расставлю! Медвежьи!
— Итак, — снова завел шарманку довольный граф, — обучение начнем прямо сейчас! У нас есть месяц, чтобы привить тебе благородные манеры и научить дворцовому этикету. Познакомься со своими учителями! — Мужчина хлопнул в ладоши.
Чуть погодя в кабинет робко вошли трое: двое мужчин и одна засушенная грымза женского пола.
— Ваше высочество, позвольте представить… господина Андре Шалуся, учителя танцев. — Маленький стройный блондин с водянистыми серо-голубыми, весьма томными глазками склонился в изысканном поклоне, хрустя серебряным позументом на бирюзовом камзоле и куртуазно отставив ножку в серо-синем трико. И все бы хорошо, но на лбу огромная печать: «бабник»!
Я высокомерно кивнула в юбочном подполье, благоразумно не открывая рот и усердно приминая юбки руками, чтобы хоть что-то видеть.
— …Господина Занука Училу преподавателя истории и прочих наук. — Среднего роста полноватый старик в свободном темном костюме небрежно расшаркался и строго на меня посмотрел через монокль. Кивнула ему, яростно воюя с платьем.
— …Мадам Люлю Домулю…
Граф мне по блату подогнал настоящую вобл… классную даму, чтобы наводить ужас на подопечную. Просто классика жанра! Злющие глазенки неопределенного янтарно-желтого оттенка глянули на меня оценивающе с бесцветного вытянутого личика. Узкие губы в обрамлении темных усиков были стянуты заранее в укоре, как будто изображали вживе плохо ощипанную куриную гузку. Дама была светлой шатенкой и в молодости даже вполне могла слыть красивой, если бы не типично ханжеское выражение «мы голодные, но благородные и гордые».
По опыту знаю: у людей с подобным демонстративно постным пуританским выражением на личике не бывает ни первого, ни второго, ни третьего. Они используют все виды подхалимажа к тем, кто выше их по должности, и яростно мстят за все обиды мира, мнимые или настоящие, всем несчастным, кому не повезло попасть в подчинение к подобным монстрам. Так что насчет «бедных и благородных» — все чистая туфта. Мало ли… вдруг кто поверит и купится?
Новая ученица не купилась, и тетка это заметила. Глаза «училки» блеснули потаенной угрозой. Похоже, дама опытным глазом только что занесла меня в обновленный список жертв. Вот это она зря. Не настолько я беззуба и беспомощна.
— …Великолепного знатока этикета. — Грымза в унылом сером наряде присела в книксене и опять метнула мне та-а-а-кой взгляд…
Вино провалилось в желудок само, как будто его ершиком туда пропихнули. Я кивнула, глядя на нее затравленным зайцем и соображая: а у Карлсона была такая же «домомучительница»? Или мне усовершенствованный образец биодроида достался?
— Ну вот, господа и дамы, перед вами ваша будущая прилежная ученица, ее высочество принцесса Алиссандра, которая находилась в монастыре до последнего времени, — продолжал заливаться сладкоголосым соловьем граф, варварски выдергивая меня из кресла. — Прошу обучить ее всему необходимому…
— Я смотрю, тебе кабинет в порядок привели, — многозначительно прошептала «родственничку» на ухо. — Так я вернусь… позднее…
На этом весьма красноречивом обещании попыталась отклеиться от «дядюшки» и сделать самостоятельный шаг. Но когда я, отважно прикрыв глаза, шагнула в неизвестность, размышляя вполне логично: ежели что, юбки выполнят роль подушек безопасности, то… меня тут же сграбастали в гостеприимные объятия.
Приоткрыв один глаз, я с удивлением уставилась на синеглазого «спасателя Малибу». Интересно, а что в таких случаях делают аристократки? Я так понимаю, кричать: «Пиастры, пиастры!» — на манер горячо любимого мною попугая одноногого пирата Сильвера нынче неприлично, и в рожу когтями вцепиться тоже неаристократично выглядит… Почему у меня в голове «пиастры»? А деньги никогда лишними не бывают…
— Ваше высочество, — заприседал со мною вместе мужчина, — дозвольте сопроводить вас в танцевальный зал.
«Силен мужик!» — восхитилась я. И вслух сказала томным голосом прижатой в дверях кошки:
