— Никас! — раздался голос мужа у меня над ухом.
— Матиас! — теплый ответ друга.
— Ну, что? Меняемся, как обычно? — спросил король и доверчиво протянул правой рукой свою чашу Никасу.
Тот улыбнулся и отдал свою. Матиас принял ее левой. Обмен свершился. Я облизала пересохшие от волнения губы и стиснула под манжетами нервно подрагивающие пальцы. Раскрашенный сосед Никаса начал потихоньку вставать, чтобы незаметно уйти из-за стола.
Вот, вот оно!
Может, я и ошибаюсь, может, это все мои фантазии и выдумки. Если так, мне потом за эту выходку сильно перепадет. Тряхнула головой… переживу. Неважно. И, да простят меня мужчины, но рисковать жизнью Матиаса я не стану.
Резко вскочив с места, сильно боднула головой по локтю, выбивая из рук мужа чашу с вином. На голову и платье ощутимо плеснуло, хотя я и прикрыла лицо рукавом.
Дзинь-дзинь-дзинь! — покатилась чаша по ступеням, разбрызгивая остатки вина по полу и оставляя за собой красные пятна.
— Ох, извините! Простите, ради Вышнего! — слабо пролепетала, не смея поднять глаза на разозленных мужчин и суетливо вытираясь платочком. — Я такая неловкая!
— Алиссандра, что вы натворили! — взревел укоризненный голос мужа. В нем звучали раскаты приближающегося яростного гнева. — Это недопустимо! Впредь будьте повнимательнее!
— Не ругай свою прекрасную даму, — великодушно вступился Никас, кланяясь в мою сторону, хотя явно видел, что я подтолкнула мужа вполне осознанно. — Несчастная случайность. Все в порядке.
Мною окружающая действительность воспринималась как-то странно. Словно посторонним человеком. Слова, звучащие будто сквозь вату, плавно протекающее действие, заторможенные движения… как в замедленной съемке.
Вот одна из бело-рыжих узкомордых борзых срывается с места и бежит…
Ее со звонким лаем догоняет другая…
Чаша, вволю попрыгав со ступеньки на ступеньку, лежа на боку, вращается на паркете…
Две собаки, наперегонки слизывающие винную лужу с пола…
— Алиссандра! — Голос мужа уже испуган. — Дорогая, вам нужно переодеться! Срочно!!! — Он схватил со стола кувшинчик с водой и щедро окатил мое лицо и волосы. Шутник-переросток! Тоже мне, мститель недоделанный. И так уже вся мокрая дальше некуда…
— Зачем? — шепотом спросила, не имея сил ясно соображать. У-у-у… Виски стянула тупая ноющая боль. Перекошенную, запутавшуюся в волосах корону будто прибили гвоздями. Мир передо мною двоился и колыхался.
— Вам срочно нужно пойти переодеться! — продолжал мягко настаивать Матиас, настойчиво выволакивая меня из кресла. Мне померещилось, или его голос опустился на пол-октавы? Глаза у короля стали большими, встревоженными. Зрачки расширились, заливая тьмой яркую радужку. Я с вялым изумлением заметила про себя — у супруга побелели губы и мелко подрагивают руки. Никас оцепенело застыл неподалеку с каменным лицом, конвульсивно сжимая руку в кулак, а вторую на кубке, и совершенно не замечая того, что тот накренился. Из вместительной чаши капает рубиновая жидкость…
Я обвела непонимающим взглядом залитое вином, мгновенно вылинявшее испорченное платье, содрогающуюся в предсмертных судорогах собаку с пеной из открытой пасти… вторую псину, с мучительным и жалким взвигом падающую рядом с первой… Внимание зацепил раскрашенный под бело-черного арлекина ощерившийся отравитель, которого моментально скрутили возмущенные воины-гламуготцы… Поглядела мельком на шокированное происходящим высшее дворянство…
— Будь добрее, и люди на тебе оттянутся, — хрипло прошептала я, сваливаясь в настоящий глубокий обморок. Кажется, я сегодня превзошла саму себя и потратила сил куда больше, чем у меня теоретически оставалось.
Опомнилась я значительно позднее от чего-то ледяного и мокрого. Голова кружилась, словно на карусели, и грозилась разорвать со мной суверенитет. Запугав ее лишением дотаций и исключением из союза органов, я откликнулась на призыв сознания и дала ему зеленый свет. Перед глазами все плыло и двоилось.
— Как она? — послышался взволнованный голос мужа.
— Ее величество благополучно пришла в себя, ваше величество, — ответил склонившийся надо мной сухопарый старик в мантии придворного лекаря. — Как вы себя чувствуете, ваше величество? — Это уже мне.
— Еще не определила, — хрипло прошептала я и попыталась сесть. Кожу на лице, голове и руках саднило немилосердно. Еще донимал жуткий зуд.
— Не беспокойтесь, все самое страшное уже позади. — Лекарь скорее утешал окружающих, нежели меня, неторопливыми движениями смывая что-то белое с моих рук.
— Это что? — проснулось любопытство. Если я жива, то стоит поинтересоваться, чем они меня пытались отправить на тот свет. Я имела в виду — во вторую очередь. После яда. Технику лечения я примерно представляла и потому где-то даже заволновалась.
— Белая глина, ваше величество, и еще некоторые особые ингредиенты, — услужливо ответил старик, дотирая мои руки.
— В смысле, обмазать глиной и запечь? — вымученно хихикнула я, ища в себе боевой дух. Поисковик подвис и выдал «not found». Дух испарился. То ли погулять пошел, то ли пробка в бутылке плохо притерта, и он выветрился…
— В смысле обмазать и вытянуть яд, попавший на кожу, — любезно объяснил лекарь и светло улыбнулся, давая понять, что оценил монарший юмор.
— Дорогая! — В поле зрения нарисовался бледный Матиас с темными кругами вокруг глаз. — С вами все в порядке?
Я немного подумала, пошевелила пальцами на руках, потом ногах, слегка покрутила головой и выдала:
— Нет! У меня недокомплект! Не хватает мозгов!
— Почему? — вытаращился на меня король, осторожно присаживаясь рядом. Видимо, решил, что это предсмертный бред умирающей и меня нужно срочно подержать за ручку. Иначе отправлюсь я на тот свет неудовлетворенная супружеской жизнью!
— Потому, что если бы у меня их хватало, — растолковала свое видение, глядя на супруга искренними глазами, — то я бы не находила себе проблем. И потом, удар головой чреват непредсказуемыми последствиями. Жена у вас теперь, ваше величество, на всю голову стукнутая.
— Это я как-нибудь переживу, мадам, — погладил меня Матиас по волосам.
— Куда ж вам деваться? — замурлыкала я.
— Некуда, — признался муж и так тепло улыбнулся, что у меня душа согрелась и начала развертываться. По русскому обыкновению места ей не хватило, и она пошла выплескиваться через край. Выражалось это в следующем… Махнув рукой и дав всем знак отойти, я тихо сказала:
— Матиас, я тебе не изменяла. И граф — мой дядя, если ты помнишь.
— Знаю и помню, — снова погладили меня, но уже по щеке. — Давай поговорим потом.
— Хорошо. — Мне действительно не хотелось ругаться. Правда, отношения с ним я бы повыясняла… тесно так… наощупь.
— Никас просит передать тебе бесконечное восхищение твоей смелостью, мужеством и наблюдательностью. Еще он умоляет по возможности дать ему аудиенцию завтра утром, чтобы он смог выразить все это лично, — вдруг вспомнил супруг.
