Василий Петрович снова стал подумывать о поездке за границу
и в конце концов, подсчитав свои средства и в последний раз посоветовавшись с
тетей, окончательно решил: едем!
Глава 11
Фланелька
Весна выдалась ранняя, жаркая, нарядная. Пасха прошла
весело. Потом наступило время экзаменов, как всегда связанное в представлении
Пети с короткими майскими грозами – огнестрельным блеском лиловых молний,
персидской сиренью, роскошно цветущей в гимназическом саду, и сухим воздухом
опустевших классов со сдвинутыми партами и клубами меловой пыли, пронизанной
жаркими столбами послеполуденного солнца, оставшейся висеть в воздухе после
окончания последнего экзамена.
Одновременно с экзаменами начались сборы за границу. Главной
целью путешествия была Швейцария, которая всегда имела для Василия Петровича
какую-то особую притягательную силу. Но ехать туда было решено сначала морем до
Неаполя, а уже потом, через всю Италию, – по железной дороге. Василий Петрович высчитал,
что это обойдется ненамного дороже, зато они увидят Турцию, Грецию, острова
Архипелага, Сицилию и, наконец, побывают во всех знаменитых музеях Неаполя,
Рима, Флоренции и Венеции, а затем из Швейцарии, может быть, даже, если
позволят финансы, махнут в Париж.
Маршрут путешествия был разработан Василием Петровичем уже
давно, в то время, когда еще была жива покойная мама. Они вдвоем просиживали
напролет вечера, перелистывая различные справочники и путеводители и аккуратно
выписывая в особую тетрадку все предстоящие расходы: стоимость проездных
билетов, пансионов, гостиниц; даже цены входных билетов в музеи и оплата
носильщиков – все учитывалось самым тщательным образом. Несмотря на это,
Василий Петрович, больше всего на свете боясь, боже упаси, выйти из бюджета,
опять обложился железнодорожными и пароходными тарифами и заново проделал все
расчеты.
Много горячих семейных споров вызвал вопрос о том, какие
вещи нужно с собой взять и куда их поместить. Тетя считала, что надо купить два
самых обыкновенных чемодана и положить в них самые обыкновенные вещи. Но,
оказывается, Василий Петрович имел на этот счет совсем другое мнение. Он
считал, что нужно специально заказать какой-то особый саквояж и особые
альпийские мешки с особыми ремнями, чтобы их можно было надевать при
восхождении на горы.
Тетя юмористически развела руками, но, так как Петя и Павлик
подняли невероятный крик, требуя, чтобы заказали именно особые мешки для
восхождения, тетя быстро сдалась, а Василий Петрович с собственноручным
чертежом специального саквояжа и особых альпийских мешков отправился в город. И
через несколько дней в квартире Бачей появились два альпийских мешка и довольно
странное произведение шорно-чемоданного искусства, сделанное из клетчатой
шотландской материи и несколько напоминающее громадную гармонику, обшитую
множеством наружных карманов.
Эти новые, еще пустые дорожные вещи, волнующий запах свежей
кожи и крашеной материи внесли в дом атмосферу предстоящего путешествия. Затем
выяснилось, что мальчикам нельзя ехать за границу в гимназической форме, а
полагалось быть в «штатском».
Для Павлика это решалось просто. У него сохранились
прошлогодние, «догимназические» вещи – короткие штанишки и матроска. Но как
быть с Петей? Нелепо было бы нарядить четырнадцатилетнего мальчика во взрослый
костюм – с пиджаком, жилетом и галстуком. Но и детский костюмчик, с короткими
штанишками, конечно, тоже не годился. Нужно было найти что-то среднее. И Петя,
уже весь охваченный лихорадкой нетерпения, придумал себе наряд, несомненно
навеянный иллюстрациями к Жюлю Верну или Майн Риду. Это было, по мысли Пети,
нечто вроде костюма гардемарина – длинные гимназические брюки и матроска, но не
детская матроска, как у Павлика, а настоящая флотская – из темно-синей фланели.
Соорудить такую матроску оказалось весьма трудно. Ни одна
портниха, привыкшая шить на детей, и ни один портной, привыкший работать на
взрослых, никак не могли понять, что от них требуется. Петя, который уже так
живо представлял себя в виде гардемарина, был в полном отчаянии. Выручил Гаврик.
Он посоветовал сходить в швальню морского батальона, где у него были знакомства
среди матросов хозяйственной команды. В каких только местах не было у него
знакомых!
Швальня помещалась в так называемых Сабанских казармах –
старинном здании с белыми колоннами. Внутренний двор, громадный, как площадь,
испугал Петю своей зловещей крепостной пустотой, пирамидами старинных чугунных
ядер, якорями, гимнастическими параллельными брусьями и мачтой с пестрыми
сигнальными флагами. На скамеечке под колоколом сидел матрос в бескозырке
дневальный.
– Не дрейфь, – сказал Гаврик, заметив, что Петя в
нерешительности остановился. – Здесь всё свои люди.
Они поднялись по старинной каменной лестнице с вытертыми
ступенями на второй этаж и очутились в казарменном коридоре – темном и
холодном, как склеп, что особенно сильно чувствовалось после майского
полуденного зноя, ослепительно сиявшего снаружи.
Гаврик уверенно нашел в потемках какую-то дверь, и мальчики
вошли в сводчатую комнату с такими толстыми стенами, что два окошка в нишах
трехаршинной толщины с трудом пропускали дневной свет, хотя и выходили прямо в
сияющее море, как раз против Карантинной гавани и белого рейдового маяка,
окруженного чайками, который отчетливо светился на фоне взволнованной
сине-зеленой воды.
За большой швейной машиной сидел матрос с красными погонами
береговой службы и, качая босыми ногами чугунную педаль, строчил край шерстяного
сигнального флага. Множество других сигнальных флагов целой горой лежало в углу
комнаты.
Увидев Гаврика, матрос перестал строчить. На его потном
лице, сильно испорченном оспой, появилась улыбка, но, заметив за спиной Гаврика
незнакомого гимназиста, матрос вопросительно поднял колосистые брови.
– Ничего, это тот самый чудак, который меня учит латинскому,
– сказал Гаврик, из чего Петя мог заключить, что матросу хорошо известны все
обстоятельства жизни Гаврика.
– Что скажешь новенького? – спросил матрос.
– Ничего особенного, – ответил Гаврик. – Я как раз сегодня
заскочил до вас не по тому делу, а совсем по другому. Можете вы пошить
человеку, Гаврик показал головой на Петю, – флотскую фланельку казенного
образца?
– Материала подходящего нет.
– У него есть… Петя, покажи ему материал.
Петя подал сверток. Матрос раскинул на руках плотную, но
легкую и мягкую шерстяную ткань глубокого темно-синего цвета.
– Богатый материальчик! – сказал Гаврик не без гордости.
– Почем платили? – спросил матрос.
Петя сказал цену, и матрос со значением и, как показалось
Пете, неодобрительно переглянулся с Гавриком.
