Теперь в Пете боролось несколько самых противоречивых
чувств: ревность, досада на себя, надежда, отчаяние и, как это ни странно,
жаркая, какая-то порывистая жажда жизни, переполнявшая его сердце.
Он стал придумывать разные способы поправить дело и снова
выманить Марину на свидание. Он был занят этими придумываниями целые дни.
Глава 49
Королева базара
Но как раз в это время начала поспевать черешня. Она стала
поспевать быстро, бурно, а главное, все сорта сразу: черная, красная, розовая и
белая. Хотя семейство Бачей все время с тревогой следило за созреванием
богатого урожая, но истинные его размеры обнаружились как-то вдруг, в одно
прекрасное утро, когда низко над садом с шумом пронеслась черная туча скворцов,
а за нею серая туча воробьев.
Птицы опустились на сад, и, пока Василий Петрович, Петя,
Павлик, Дуня и Гаврила бегали под деревьями, пугая птиц зонтиками, палками,
шляпами, платками и криками, тетя надела кружевные перчатки, шляпу и, сияющая
от веселого возбуждения, поехала на конке в город, чтобы сначала разузнать
розничные цены на черешню, а потом постараться ее продать на привозе, в
фруктовых рядах, оптом.
Она вернулась вечером и, когда подходила к хуторку, услышала
громкие выстрелы. Это Павлик, под руководством Гаврилы, палил дробью из старой
берданки, которая нашлась в хозяйстве мадам Васютинской.
– Боже мой, что ты делаешь? – в ужасе закричала тетя,
увидев, как ее нежный племянник заряжает ружье картонным патроном.
– Пугаю шпаков. Побережитесь! – ответил Павлик и снова со
зверским выражением лица выпалил куда-то вверх, после чего по воздуху пролетел
небольшой смерч из воробьиных перьев.
По-видимому, война с птицами шла успешно.
– Ну-с, как наши коммерческие успехи? – спросил Василий
Петрович, потирая руки. – Надеюсь, вы нам привезли приятные вести?
– И да и нет, – ответила тетя.
– Что так? – с бодрой улыбкой сказал Василий Петрович.
Он уже раз десять за сегодняшний день обошел сад и убедился,
что урожай не просто хорош, а неслыханно, сказочно богат. Кисти очень крупных
черешен целыми пудами висели на ветках, просвечивая на солнце всеми оттенками
красного цвета, начиная с совсем бледного, почти телесного, подобного розовым
кораллам самого высшего качества, и кончая кроваво-черным, словно драгоценные
камни карбункул или пироп.
– Что так? – повторил он уже менее бодро, заметив
расстроенное выражение тетиного лица.
– Сейчас я вам все расскажу, но только дайте мне сначала
умыться и, ради бога, – чашку чая. Полжизни за чашку чая!
Все это не предвещало ничего хорошего.
А через полчаса тетя уже сидела на веранде, жадно пила чай и
рассказывала:
– Понимаете, сначала я обошла несколько фруктовых магазинов
в городе. Черешни еще мало, она пока редкость, и ее в розницу продают по
пятнадцать двадцать копеек фунт.
– Нуте-с, так это же великолепно! – воскликнул Василий
Петрович, прикидывая в уме, какую сумму может дать каждое дерево, если даже
считать, что на нем висит хотя бы только два пуда ягод. – В таком случае мы
просто богачи!
– Подождите, – устало заметила тетя. – Это розничная цена. А
мы должны иметь дело с оптовой. Тогда я отправилась на привоз и походила по
фруктовым рядам. Оказалось, что оптовая цена значительно ниже.
– И это вполне естественно! – бодро воскликнул Василий
Петрович. – Так бывает всегда. Какая же все-таки оптовая цена?
– Они предлагают два сорок за пуд. Франко-привоз.
Василий Петрович потрогал стальную дужку пенсне, пошевелил
губами и, произведя в уме необходимые вычисления, сказал:
– Н… да… это, конечно, не то. Но все-таки весьма и весьма
прилично. Мы не только расплатимся по векселям, но даже еще останется известная
сумма прибыли.
И Василий Петрович весело посмотрел на тетю через пенсне.
– Вы очень наивны, – сказала тетя. – Не забудьте, что два
сорок франко-привоз. – И с ударением повторила: – Франко-привоз!
– Ах да… франко. – пробормотал Василий Петрович. – А это,
собственно, что обозначает?
– Это значит, что мы должны доставить им всю черешню прямо
на привоз.
– Ну и что же? За чем дело стало? Мы им доставим! И тогда –
пожалуйте денежки!
– Нет, с вами, положительно, трудно говорить серьезно! – с
досадой сказала тетя. – Подумайте только, как это мы им доставим? Каким
способом? У нас нет ни лошади, ни платформ, ни корзин, ни рогожи, ни… У нас
вообще нет ничего, никаких средств… Я уже не говорю о том, что сначала надо
снять урожай с деревьев, если, конечно, его не расклюют птицы. У нас даже нет
стремянок…
– Н-да… – растерянно промычал Василий Петрович и, подоив
нос, сказал: – Однако это довольно странно. Почему именно… франко? Вы должны
были сказать: угодно приобрести черешню – пожалуйста, приезжайте и забирайте.
– Я так и сказала.
– Ну и что же?
– Отказываются.
– Гм… Это какое-то недоразумение… Наконец, существует же,
так сказать, конкуренция. Если одни отказываются, то, может быть, другие не
откажутся.
– Да я их всех обошла, и у меня такое впечатление, что
никакой конкуренции нет, а все это одна шайка. И все удивительно похожи один на
другого. Те же синие блузы, те же красные морды, те же барашковые шапки. Такие
же братья разбойники, как и те «персы», которые к нам приходили сбивать цену… И
все ссылаются на какую-то мадам Стороженко. По-видимому, вся оптовая торговля
фруктами находится в руках этой дамы.
– Так вот вы бы с ней и поговорили.
– Пыталась. Но она неуловима. С утра до вечера ездит по
садам, скупает урожаи.
– Так как же быть? – спросил Василий Петрович.
– Не знаю, – ответила тетя.
Они сидели друг против друга с измученными лицами. Василий
Петрович вытирал бурую пористую шею несвежим носовым платком, а тетя барабанила
пальцами по блюдечку. И Петя чувствовал, что над их семейством снова нависла
беда, но только на этот раз гораздо более страшная, чем в прошлый раз, когда
горел сад.
