Амстердамская биржа сошла с ума. Со всех концов Европы летели взмыленные курьеры с один единственным приказом: продавать, продавать, продавать. Безостановочно падали котировки французских долговых бумаг и акций Компании. Тим и Эдвин каждый вечер собирались в любимой таверне и столбиком считали прибыль, низко склонившись над столом, и едва не касаясь лбами друг друга. Для выкупа закладных не хватало самой малости.
А вчера Тим напился, как моряк, впервые сошедший на берег после долгого плавания. Ранним утром гонец доставил сенсационную новость с туманного Альбиона: Банк Англии прекратил платежи по собственным ассигнациям. Шумный праздник в Лондоне закончился фейерверком. Но вместо привычного конфетти на мостовые британской столицы пролился дождь фальшивых ассигнаций. Отличить их от подлинных не могли и специалисты Банка, а количество было таково, что о выкупе не шло и речи. Столько золота не нашлось бы, пожалуй, и во всей Англии.
Тим напился и впервые за последние полгода заснул безмятежным сном. Не было у него больше забот и хлопот. И лишь одна мысль крутилась в голове, прежде чем он провалился в забытье: на биржу он больше ни ногой.
ЭПИЛОГ
— Она красивая! Даже слишком! — Юлька произнесла это с ревностью, не забыв бросить подозрительный взгляд на Дениса.
— Угу, — сказал он, на всякий случай прикрыв ухо ладошкой. А что он еще мог сказать?
— А ты что так долго делал в Америке? — продолжался допрос с пристрастием.
— Да где же долго? — возмутился Денис. — И месяца не пробыл. Сразу к тебе направился.
— В Париж, — уточнила Юлька. — К француженкам. Денис сделал попытку защититься:
— Сначала я поехал в Лондон. Юлька фыркнула:
— Тебе нравятся эти рыжие кикиморы с лошадиными физиономиями? У тебя совсем вкус испортился.
Он счел за благо промолчать. Выручил Потемкин, укоризненно покачав головой:
— Юлия Васильевна! Ну, нельзя же так! На нас уже гости оглядываются.
Гости смотрели не на них. Роскошный Имперский зал дворца Топкапы сверкал и благоухал. Сверкал бриллиантами делегаций и благоухал лепестками миллионов роз, устлавшими благородный мрамор тронного зала. Античным изваянием застыл почетный караул во главе с Улкахом. На коронацию русской принцессы прибыли все получившие приглашение. Прибыли, невзирая на пылающую Европу.
Старый Свет трясло. Три года назад финансовый мир был взорван трактатом, опубликованным самым известным и удачливым биржевым игроком. Пока ученые мужи проводили время в дебатах, практичные банкиры приняли руководство к действию. Первые плоды появились уже через полгода. А еще через год в Европе начался ажиотаж. Студенты Оксфорда, Гарварда и Сорбонны зубрили новые термины. Фьючерс, опцион, синдицированные долговые обязательства, портфель ценных бумаг… Для обывателя это звучало как заклинание индейского шамана. Но это действовало! Пухли на глазах счета вкладчиков, росло состояние владельцев акций.
Пришла эпоха процветания, — такими заголовками пестрели первые полосы газет. Наступил новый золотой век, — вещали с трибун политики. Жажда быстрой наживы охватила всех, начиная от уличного сапожника и заканчивая аристократом в двадцатом поколении. Острожные голоса, раздававшиеся время от времени, тонули в восторженном хоре поклонников новоявленного финансового гуру. На лекции Полярного Лиса невозможно было попасть. Обаятельный индеец разбивал сердца юных барышень и вызывал брожение в умах убеленных сединами государственных мужей. С чьей-то легкой руки к нему приклеилось новое прозвище. На русский манер. И на красочных афишных тумбах европейских городов пестрели радостные объявления: «К нам едет месье Песец!».
А потом все закончилось. Внезапно, как это обычно и происходит. Чья-то безжалостная рука рушила рынки, обесценивала ассигнации частных банков, и доводила до краха процветающие предприятия. И не сразу вспомнился простой вопрос, задаваемый скептиками: почему Полярный Лис не использует новые методы у себя в Заморье? И почему и у русской принцессы, и у Екатерины II действует строжайший запрет на частные банки и финансовые спекуляции?
А когда вспомнили, на улицах европейских столицах начались погромы. И лишь внимательный взгляд мог бы заметить организованность и синхронность. Но такого взгляда не было. Были пылающие от ярости и гнева глаза, или, наоборот, опустошенные и безразличные ко всему безжизненные взоры. Но даже они оживали, читая разоблачительные памфлеты, написанные простым и доступным для обывателя языком.
У толпы появилась цель. Жертва. Банкиров и биржевых спекулянтов вешали на столбах, топили в фонтанах и рвали в клочья. Августейшие особы вздохнули с облегчением: народная ярость нашла себе отдушину. Первой выступила в поддержку своих граждан Французская Республика. Частные банки были объявлены вне закона, а за спекуляции полагалась гильотина. Чопорная, консервативная Британия свой выбор остановила на старой доброй виселице. Вскоре почин подхватила и Австрия. Лишь Пруссия выбилась из общего ряда, заявив, что масла у нее достаточно и дрова для котлов имеются в избытке.
— Ты долго еще будешь на нее пялиться? — гневный шепот Юльки вывел Дениса из раздумий.
— На кого? — глуповато осведомился он.
— На принцессу свою!
— А на кого мне смотреть?
— На меня! — безжалостно отрезала Юлька. Денис уткнулся носом в волосы любимой и нежно прошептал:
— На тебя я всегда успею наглядеться. У нас вся жизнь впереди.
— Ага… — девушка больно ущипнула его за ухо. — Они сейчас выключат там рубильник, и мы исчезнем из этого времени.
— Не получится, — серьезно заявил он. — Это здесь пролетают годы, а там — и доли секунды не пройдет.
— Думаешь? — с сомнением протянула она.
— Уверен.
Вежливый смех прошелестел по тронному залу. Новая владычица Османской империи, примерив корону, пожаловалась с детской непосредственностью:
— Тесная! Жмет… — и, бросив взор на старого знакомого, озорно высунула язык.
Барон де Тотт, вздрогнув всем телом, обменялся быстрыми взглядами с английским посланником. Опытным дипломатам все стало ясно и без слов.
