– Почему – как ни странно?
– А Олег Степанович обычно с женщинами не препирается.
Он их молча слушает, дает выговориться. Но сегодня он тоже что-то расшумелся.
Тата на цыпочках подошла к его двери.
– Только не надо меня шантажировать, дражайшая Валерия
Семеновна, – услышала она голос Дюжикова. – И кричать тоже не надо,
зачем портить себе нервы? Давайте договоримся мирно, по-хорошему. Впредь все
ваши книги будут выходить в том виде, в каком вы их сдаете.
– Именно этого я и требую.
– И никто из редакторов их вообще читать не будет.
– Слава тебе Господи! Ваши редакторы…
– Но… – Тата, казалось, сквозь дверь видит, как
Олег поднимает указательный палец. – Но… Если в книге совершенно случайно
обнаружится какая-то ошибка, то уж не взыщите!
– Я прекрасно понимаю, что вы задумали! –
взвизгнула Жихарева. – Ваши гнусные девки нарочно насажают мне ошибок,
чтобы потом я краснела перед читателями! Я вас всех насквозь вижу. Это все
зависть, черная зависть!
– Ну зачем вы так? Никто никаких ошибок вам сажать не
будет, нашим девочкам некогда этим заниматься…
– Короче, я требую, чтобы вы объявили выговор
Тропининой за хамство. Требую!
– Валерия Семеновна, но это уже наше внутреннее дело.
– В таком случае, пусть она немедленно извинится. И эта
соплячка Вика тоже.
– Простите, но я не понял, за что должна извиняться
Вика? За свою добросовестность? За хорошую работу? Дело в том, что «Нахлебника»
действительно написал Тургенев, а не Достоевский. Но если вы настаиваете, пусть
будет Достоевский. Я, лично, не возражаю.
– Вы что, в самом деле идиот или прикидываетесь? Я и
без вас это знаю, я имела в виду не тургеневского определенного героя, а всех
«маленьких людей» Достоевского…
– А! Понял. Спасибо, что разъяснили. Теперь, я полагаю,
вопрос снят. Все останется так, как было. Обещаю вам. Хотите кофе?
– Стану я пить вашу бурду! Я только настаиваю, чтобы
Тропинина извинилась. По-моему, это не так уж много, учитывая, как ваше
издательство на мне наживается!
– Я не уверен, что она еще здесь. По-видимому, Наталия
Павловна сейчас уехала по моему поручению!
– Ай да Олег! – обрадовалась Тата и поспешила
скрыться в своей комнате. Более того, заперла дверь на ключ и приложила палец к
губам. И тут же кто-то подергал дверь.
– Вот видите, она ушла, – донесся из коридора
голос Дюжикова.
– Ну и черт с ней, с этой коровой!
Наконец все стихло.
– Что там было? – едва слышно спросила Вика.
– Бой быков.
– И кто победил?
– На сей раз, кажется, тореро. Олег стоял насмерть.
И Наталия Павловна рассказала Вике все, что удалось
подслушать.
– Надо же, – покачала головой Вика. – Мы еще
должны извиняться. Слышали бы вы, что она мне кричала! И ногами топала! Может,
она ненормальная?
– Климакс, наверное. Но, впрочем, она всегда была
противная. У меня на нее аллергия.
Минут через десять в дверь постучали.
– Наталья, открой!
– Сейчас!
– Окопались тут! Фу, я просто еле жив! Сделайте мне
чашку чаю! Кошмар какой-то!
– Я вообще-то многое слышала, – призналась Наталия
Павловна. – Ты молодец.
– Она потребовала, чтобы ты домой к ней явилась с
извинениями.
– Еще чего!
– А я ответил, что в таком случае она должна будет
публично извиниться за вокзальных проституток! Тут она и сникла… Ну, Наталья,
неужели все кончилось? Просто себе не верю!
До Гущина Тата дозвонилась только вечером, из дому. Трубку
сняла женщина. Судя по голосу, немолодая.
– Будьте добры, Павла Арсеньевича! – сказала Тата.
И вдруг в памяти помимо воли всплыло: «Найдет свое счастье Наташа с мужчиной по
имени Паша». Неужели это он?
– Его нет дома. А что передать?
– Простите, а с кем я говорю?
– Это его мама.
– Я из издательства, по поводу романа, который написал
ваш сын.
– Да? – В голосе мамы явственно слышалось
волнение.
– Книга нам понравилась. Мы хотим ее напечатать. Но
Павлу Арсеньевичу следует прийти в издательство, поговорить с главным
редактором, Олегом Степановичем Дюжиковым. Хорошо бы завтра, в три часа. Как вы
думаете, это возможно?
– Я не знаю. Павлик сейчас гуляет с собакой, он скоро
вернется. Может, вы еще разок позвоните, через полчасика? Очень вас прошу!
– Хорошо.
– А еще лучше оставьте ваш телефон. Он сам позвонит.
Интересно, какой у него голос, у этого «мужчины по имени
Паша»? Почему-то Наталье Павловне казалось, что он должен быть таким… ну таким,
как… Одним словом, Тата волновалась.
Звонок раздался даже раньше, чем она ожидала. Очень приятный
мужской голос попросил Наталию Павловну.
– Это я.
– Говорит Гущин. Мне передали, что вы звонили…
– Да, Павел Арсеньевич. Вы не могли бы завтра в три
часа прийти к главному редактору, обсудить условия и так далее…
– Простите, а кто читал мой роман?
– Я. И мне он очень понравился. И главный тоже читал.
Решено его печатать. Это ваша первая книга?
– Да. – Ответ прозвучал как-то неуверенно. –
Значит, вам понравилось… Извините, а вы кто?
– Я редактор. Вероятно, буду вести вашу книгу.
– Корежить будете?
– Корежить? Боже упаси!
– Это обнадеживает. А мне прямо к главному приходить
или сначала к вам?
– Как хотите.
– Так, может, я сперва к вам зайду? Я, знаете ли, не
очень люблю начальство.
– Хорошо.
Она объяснила Гущину, как ее найти, и с взволнованно
бьющимся сердцем повесила трубку. Голос Павла Арсеньевича ей понравился.
Глубокий, приятный…
– Мамочка, ты о чем задумалась? – ласково спросила
Иришка, появившись в дверях.
– Да так просто… О работе.
– Мам, папа звонил.
– И что сказал? – устало осведомилась она.
– Знаешь, он меня в гости звал. Хочет со своей… ну с
этой меня познакомить.
– А ты что?
– Согласилась. Мамочка, ну мне же интересно, пойми!
– Интересно, на кого он твою мать променял? – В
голосе Таты уже дрожали слезы.
– Интересно! Да! Тем более я уверена, что он дурак.
Хочу убедиться. Мама, только не реви, ладно? Ты и так уж… И вообще, я давно
хочу тебе сказать…
