– По-другому? А каким же вы меня себе представляли?
Старым и немощным?
– Нет, но… Простите, сколько же вам лет? Мужчинам можно
задавать такие вопросы.
– Мне? Двадцать восемь.
– И это ваш первый литературный опыт?
– Да. То есть я писал какие-то пустячки еще в школе, но
это не в счет. А тут попал в аварию, пришлось полежать в больнице, и, чтобы не
спятить, решил попробовать… Вам правда понравилось?
– Правда, – совершенно искренне ответила Тата.
– Наталия Павловна, я понимаю, что такой букет не
заслуживает внимания, но все-таки лучше его поставить в воду.
– Ох да, простите! Должна признаться, что обожаю
фиалки, я просто немного растерялась от вашей молодости…
– Тата, я поставлю цветы, – вызвалась Рина и
достала из шкафа большую рюмку. Забрав букетик, она вышла.
– Знаете, я рад, что это вы мой редактор, –
каким-то интимным шепотом проговорил Гущин и пристально посмотрел Тате в глаза.
Она смутилась. Он что, решил меня кадрить?
Тата сняла трубку внутреннего телефона:
– Олег Степанович, тут пришел Гущин…
– Наталья, минут через десять приводи его, у меня люди.
– Хорошо… Павел Арсеньевич, придется немного подождать,
главный сейчас занят.
– Подожду! Даже с удовольствием.
– Извините мое любопытство, а вы кто по профессии?
– Я? Врач. Врач-гематолог.
– О! Врачи – самая, наверное перспективная профессия
для писателя. Чехов, Булгаков, Вересаев…
– Ну я не претендую, – радостно потупился
Гущин. – Наталия Павловна, я человек неопытный в издательских делах… Не
могли бы вы мне хоть намекнуть, как все теперь будет происходить?
– Побеседуете с главным редактором, если договоритесь,
то подпишете договор. Через две недели получите деньги.
– Я не про деньги…
– А, вас интересует процесс?
– Именно.
– Ну что ж… Как только договор будет заключен, книга
пойдет в работу. Я еще раз ее прочту, что называется с карандашиком, но вы не
бойтесь, я там ничего корежить не собираюсь, надо будет кое-где убрать повторы,
паразитические рифмы…
– Рифмы? Но это же не стихи, – растерянно
пробормотал Гущин.
– Конечно, – улыбнулась Тата. – Я имела в
виду, что иногда бывают фразы типа «Нет, – ответил дед».
– А, ясно, – кивнул Гущин.
– Одновременно вашу книгу будет читать художник.
Кстати, у вас есть дискета?
– Дискета? Нет.
– Но у вас же компьютерный набор.
– Ну да. В принципе дискету я могу хоть завтра
принести. Я просто не знал…
– Прекрасно.
Зазвонил внутренний телефон.
– Наталья, запускай Гущина! – распорядился главный
редактор.
– Павел Арсеньевич, идите в соседний кабинет, Олег
Степанович вас ждет.
– А вы разве не со мной?
– Да нет, вы и без меня справитесь.
– Ну я пока не прощаюсь.
– Счастливо вам.
Он ушел.
– Татка, ты про этого Гущина спрашивала? Красавчик,
просто киногерой. И неужели талантливый?
– Очень.
– Бывает же… Он, наверное, шизофреник.
– Почему?
– Понятия не имею, просто он как-то не похож на
писателя.
– Сказать по правде, я его совсем другим себе
представляла, – призналась Тата.
– Постарше, поуродливее?
– Точно. Мне очень хотелось с ним работать, а сейчас…
– Расхотелось?
– Ну не то чтобы расхотелось, но…
– Энтузиазма не ощущается, да?
– Именно.
– Странно.
– Мне самой странно.
– А вообще-то случается, что молодые хорошо пишут. Вон
Томас Манн «Будденброков» в двадцать четыре года написал, а непохоже… такая
книга, кажется, ее мог создать только умудренный жизнью, пожилой человек.
– Ну на Томаса Манна Гущин все-таки не тянет, –
усмехнулась Тата.
Прошло, наверное, не меньше получаса, прежде чем Гущин
появился вновь. Вид у него был не такой победительный. Ага, подумала Тата,
видно, Олег не слишком-то расщедрился.
– Ну как? – спросила она. – Все обсудили?
– В общем, да. Хотя я не думал, что за книги такие
гроши платят.
– Да, в наше время быть писателем совсем не
выгодно, – сочувственно заметила Рина.
– Но вы подписали договор? – осведомилась Тата.
– Нет пока, я взял проект договора с собой, хочу
показать понимающим людям, а то обштопаете меня, обдерете как липку! – Он
весело подмигнул Тате.
– Но ведь договор – коммерческая тайна!
– Ну о цифрах там пока ничего не говорится! Только о
всяких закавыках, в которых я несилен!
– Ну что ж, желаю удачи.
– А удачу я, похоже, уже поймал за хвост! –
проникновенно глядя в глаза Тате, произнес он. – Всего доброго, Наталия
Павловна.
У Таты как-то неприятно заныло сердце.
– Слушай, Татка, а он, по-моему, к тебе клеится, –
заметила Рина, едва за Гущиным закрылась дверь. – Имеешь шанс!
– Да ты что, он же мне в сыновья годится!
– Ну если только родить в одиннадцать лет. Хотя бывает
и такое! Но я бы на твоем месте не упустила своего. Думаю, он классный
любовник.
– Рина, ты рехнулась, что ли?
– Почему? Ты слишком добродетельная, Татка! Тебя давно
пора развратить!
– Слушай, мы здесь уже все говорим какими-то цитатами…
Меня, кстати, Илья в этом много раз упрекал.
– А показаться бы тебе с таким парнем Илюше на глаза,
лопнул бы с досады!
– Мне он не нравится.
– Кто, Илья? – фыркнула Рина.
– Да нет, Гущин. Какая-то в нем червоточина. Я
чувствую.
– Говорю же, шизофреник! Но это неважно, если от него
не рожать. А в постели, я думаю, он хорош…
– Займись, разрешаю!
– Да я-то тут при чем? Он тебе глазки строил.
…Когда вечером Тата вышла из издательства, ее окликнул из
своей машины Олег Степанович:
– Наталья! Садись, подвезу!
– Спасибо, Олег. – Она была очень удивлена. Видно,
ему совсем плохо.
