Сама Алиса этот праздник любила только потому, что вот уже
лет двадцать пять они всегда собирались у Сони. Седьмого вечером помогали Берте
Яковлевне готовить ее чудесные яства, а восьмого праздновали. Состав гостей,
конечно, менялся. Даже Эрик один раз побывал там. Эрик… Нет, не буду
вспоминать, больно. А еще говорят, время лечит…
Она встала, сделала свои «сто восемь шагов по ручью» –
положила шланг душа на дно ванны, пустила как можно более холодную воду и
сделала сто восемь шагов. С тех пор как Алиса этим занялась, она забыла о
простудах. И даже в эпидемию гриппа оставалась неуязвимой, не говоря уж о том,
что эта процедура здорово бодрит.
Выпив кофе с тостами, Алиса начала одеваться. Она уже стояла
в дверях, когда зазвонил телефон.
– Алло!
– Алиса Витольдовна?
– Я. – Она сразу узнала бархатный голос Курбатова.
– Алиса Витольдовна, это Курбатов, я оставил вам
сообщение…
– Я вчера поздно вернулась. А в чем дело?
– Да, собственно, ничего особенного, просто вы мне
очень понравились. Видите, я достаточно откровенен… Мне хотелось бы с вами
встретиться.
– Действительно, откровенно, – засмеялась Алиса.
– В таком случае и вы ответьте всю правду.
– Попробую.
– Вы любите балет?
– Очень!
– Тогда я надеюсь, вы не откажетесь пойти со мной в
Большой театр на «Жизель» с Ананиашвили?
– Боже, как заманчиво!
– Значит, согласны?
– Согласна. Только когда?
– Завтра.
– Хорошо.
– Вы позволите за вами заехать?
– Не стоит. Лучше встретимся у театра.
– Ну как скажете. Видите, какой я смирный?
– Вижу, вижу!
– Тогда без четверти семь у входа?
– Договорились. Спасибо за приглашение.
Настроение после звонка Курбатова неожиданно улучшилось.
«Жизель» с Ниной Ананиашвили – это просто восторг. Я так давно не была в
Большом. А Курбатов? Что – Курбатов? Ну понравилась я ему, что в этом
удивительного. Он вроде не противный. И в конце концов, меня это ни к чему не
обязывает. Кстати, я правильно сделала, что не позволила за мной заехать. А то
начнутся провожания, намеки, нельзя ли чашечку кофе и вообще вся эта ненужная
канитель. Не хочу… Я уже забыла и вспоминать не желаю. А он, кажется, не дурак.
Понял, что просто в ресторан я бы с ним не пошла… Да, кстати, надо сегодня
заехать к тете Наде.
Надежда Михайловна была подругой ее покойной матери. Она
жила одна на пенсию, подрабатывала уроками французского, и Алиса частенько ей
помогала. Сегодня она ввалилась к пожилой женщине с огромной сумкой и с большим
букетом розовых с темно-красными прожилками гвоздик.
– Алиса! – воскликнула Надежда Михайловна. –
Ты опять как Дед Мороз!
– Сказали бы уж как Снегурочка, а то сразу дед! –
засмеялась Алиса, целуя хозяйку в нос.
– Раздевайся, детка, идем на кухню, я испекла для тебя
хачапури.
– Ну зачем? А фигура?
– У тебя прекрасная фигура. Как теперь говорят, ноги от
ушей. Только ты, дурочка, этим совсем не пользуешься. Смотри, поздно будет.
– А мне не надо. Я, тетя Надя, если хотите знать,
вполне счастлива. У меня есть любимая работа, за которую к тому же прекрасно
платят, что в наше время уже само по себе счастье. У меня уютная квартира,
чудесные подруги… А от мужчин одни неприятности.
– Погоди, ты еще встретишь своего…
– Я его уже встретила, но он умер. А два раза такого не
бывает. Паллиативы мне не нужны.
Надежда Михайловна с грустью смотрела на Алису.
– Тетя Надя, не надо меня жалеть, ей-богу. Лучше
давайте есть хачапури!
– Одно другому не мешает, детка. Но женщине обязательно
нужна любовь.
– Зачем? Для здоровья? Это не проблема. А все остальное…
Боже мой, да от этой любви сплошные страдания, постоянные сомнения,
неуверенность… Позвонит – не позвонит, придет – не придет? Почему он так
сказал, а если сказал, то почему поступает наоборот? Я не понимаю их логики. Да
и вообще… Нет, не хочу!
Надежда Михайловна грустно улыбалась:
– Алиса, деточка, ну что же делать, так устроен мир…
– В наше время, тетя Надя, можно себе позволить
наплевать на такое дурацкое несправедливое устройство. Понимаете, всегда хотела
быть слабой, а жизнь мне этого не позволяет. Ну я стала сильной. Даже, говорят,
крутой. И мне хорошо!
– Ты можешь пообещать мне кое-что?
– Запросто!
– Когда ты все-таки влюбишься и отбросишь свои
феминистские бредни, ты мне первой об этом сообщишь.
– Ладно, обещаю.
Часа через полтора Алиса попрощалась с Надеждой Михайловной.
Разговор немного разбередил ее, и она не стала ждать лифт, а побежала пешком с
шестого этажа. Едва она открыла дверь на улицу, как сразу увидела, что двое
парней лет двенадцати лупят третьего. Они повалили мальчишку на грязный снег и
мутузили что было сил. Алиса, недолго думая, подскочила к ним и, заложив два
пальца в рот, свистнула. Свист получился поистине молодецкий. Парни шарахнулись
в сторону.
– А ну убирайтесь вон, трусы! Говнюки! Двое на одного!
Они переглянулись и не спеша, засунув руки в карманы,
побрели прочь.
– Ты как? – наклонилась к избитому Алиса.
– Нормально, – шмыгнул мальчик расквашенным носом.
Его лицо и куртка были в крови.
– Вставай, а то простудишься.
Алиса протянула ему руку. Он с трудом, болезненно морщась,
поднялся.
– Спасибо. Ой!
– Что?
– Нога…
– Дойти по подъезда сможешь?
– Зачем?
– Надо же кровь смыть и вообще…
– Не надо, я домой.
– А ты где живешь?
– Далеко… На Ленинском.
– Ничего себе! Нет, в таком виде нельзя. Пошли,
обопрись на меня.
– Ничего, я сам.
Однако, сделав два шага, паренек вскрикнул от боли.
– Постой немножко, я сейчас подгоню машину. И отвезу
тебя в травмопункт.
– Не надо, лучше домой, если не трудно…
– Сначала в травмопункт, а потом посмотрим, – не
терпящим возражений тоном заявила Алиса. Она подогнала свой «мицубиси», помогла
мальчишке сесть, достала аптечку и первым делом промыла ссадину на скуле.
– Вот теперь ты похож на человека, хотя и отдаленно. Ну
где тут может быть травмопункт, ты не в курсе?
