Алиса не успела ничего ответить.
– И Сонька тоже замуж не вышла, ясное дело? Ладно, что
мы с тобой тут торчим. Пошли наверх!
Шумная толстуха была давней и лучшей подругой Берты
Яковлевны. Уникальный специалист по гнойной хирургии, она служила в
Афганистане, делала сложнейшие операции, спасала, казалось бы, безнадежных
раненых, но однажды была ранена сама и с тех пор уже не могла оперировать.
Сначала она запила с горя, но сумела взять себя в руки и стала преподавать, а
потом ее сын уехал в Америку и она отправилась вместе с ним. С тех пор о ней
почти ничего не было слышно. И вот сегодня такой сюрприз!
– Слушай, Алиска, там у них все нормально, а?
– Да. Нормально.
– Никаких там жутких болячек, никаких мировых трагедий?
– Слава богу, нет.
– Я почему спрашиваю… А вдруг я не к месту со своими
примочками?
– Да что вы, Антонина Михайловна! Вот только одно…
– Ну?
– Татка с мужем разошлась, так что…
– Ясно, не буду спрашивать про мужа, хорошо, что ты
сказала! – Они поднялись на второй этаж. – Звони давай! –
распорядилась Антонина Михайловна, становясь в сторонке.
Дверь открыла Соня.
– Алиска, наконец-то! О Господи, тетя Тоня! Мама!
Мама! – не своим голосом завопила она.
– Что ты орешь как ненормальная? – выскочила в
прихожую Берта Яковлевна. – Ой, вэйз мир, Тоня! Тонька, мерзавка, это ты?
– Я! Я! Что ты уже старая грымза, я знала, но что у
тебя совсем мозги отказали, не ожидала! Ой, Берточка, как же я соскучилась!
Мать вашу за ногу, до чего ж хорошо!
Соня стаскивала с Антонины Михайловны пальто, Берта
Яковлевна все целовала подругу, у обеих глаза были полны слез.
– Берта, я вот тут кое-что вам с Сонькой привезла,
потом разберетесь, а вот выпивка, закусь всякая… Мать твою, какой стол! Берта,
рыба фиш есть?
– А как же, Тонечка! – всхлипывала Берта Яковлевна.
– Дайте поглядеть на нормальный московский стол!
Красота! А холестеринчику сколько! Прелесть просто! Я, ребятки, от этой сраной
Америки совсем озверела! Сонька, пепельницу поставь! Надеюсь, вы еще не
отупели, курить разрешаете? – И она с удовольствием уселась за
стол. – Что-то я Татку не вижу! Она придет?
В этот момент в дверь позвонили.
– Это, наверное, как раз Татка, – предположила
Соня и побежала открывать.
В самом деле это пришла Тата, за спиной которой смущенно
переминался с ноги на ногу Олег Степанович.
– Вот познакомьтесь, Соня, это Олег Степанович, Софья
Давыдовна!
– Очень приятно, проходите, пожалуйста! Спасибо, какие
чудные гвоздики! Нет-нет, обувь снимать не надо, ни в коем случае!
Соня с любопытством разглядывала Олега Степановича. Нет, не
моего романа, решила она.
– Сонька, что там за шум? – шепотом спросила Тата.
– Сюрприз!
Едва ступив на порог, Тата закричала:
– Матерь Божья! Кого я вижу! – и кинулась целовать
Антонину Михайловну.
Олег Степанович растерянно озирался. Но к нему подскочила Берта
Яковлевна:
– Молодой человек, не стесняйтесь, проходите! Уже все в
сборе, садитесь, садитесь, вот тут, рядом с Таточкой, чтобы вам было спокойнее.
И прошу, чувствуйте себя как дома. Тата, хватит чмокаться с Тонькой, сядь
наконец, вон Алиска аж побледнела с голоду!
Олег Степанович, встретившись взглядом с Алисой, кивнул ей и
неуверенно улыбнулся. Она кивнула в ответ. Ох, хороша, даже вздрогнул Олег
Степанович. Но я почему-то ее боюсь. А чего, собственно, бояться? Вот выпью
рюмку-другую, может, и страх пройдет. Хорошо, что мы на такси приехали, хоть
выпить можно, тем более под такую закуску… А эта Софья тоже, между прочим,
недурна. Не такая эффектная, конечно, но приятная, глазки красивые. И
женственная…
Он сидел между Татой и Антониной Михайловной.
– Тебя, малый, как звать? – обратилась к нему
толстуха.
– Олег, – почему-то без отчества ответил он.
– Вот что, Олежек, поухаживай за старухой, налей-ка мне
водочки, вон той, желтенькой. Это Берта на апельсиновых корочках настаивает.
Мечта! Ты-то сам употребляешь?
– А как же!
– Вот и славно! Я сразу провозглашу тост, вы не против?
У всех налито? В таком случае давайте выпьем за то, что мы вот уж столько лет –
и теперь можно сказать, с разных концов света – стремимся сюда, за этот стол, к
этим людям… И всем нам тут хорошо! Берточка, Сонька, за вас! – Антонина
Михайловна опрокинула рюмку. – Ох, хорошо, мать вашу за ногу! Вкуснее
твоей водки нет ничего на свете, Берта! Я там, в этой Америке, пробовала тоже
настоять водку на корочках, а все не то… Ну, будем здоровы! Олег, наливай еще!
Кроме Олега Степановича за столом был только один мужчина –
хрупкого сложения пожилой художник Александр Рувимович, дальний родственник
Сониного отца.
Вот уж точно – восемь девок, один я, подумал мельком Олег
Степанович. Но ему здесь нравилось. Уютно, вкусно, просто… И эта чудная
толстуха рядом явно прониклась к нему материнскими чувствами.
– Олежек, не расстраивайся, подумаешь, молодая девчонка
тебя послала на хер… Так она ж дура! Все эти «мисски» из глубинки такие. –
Олег уже успел пожаловаться на судьбу. – Ничего, ты парень видный, все при
тебе, не пропадешь. Ты уж так безумно ее любил?
– Не знаю, – вздохнул Олег.
– Я тебе дам совет, – шептала Антонина
Михайловна, – ты по сторонам-то не зыркай! Алиска, конечно, хороша, но не
для тебя… И Сонька, между прочим, тоже.
– Почему?
– Я очень люблю Соньку, и еще больше Берту. Но такую
тещу и врагу своему не пожелаю. А вот Татка – это как раз то, что тебе надо, ты
уж мне, старухе, поверь!
– Антонина, ты, по-моему, рехнулась на старости
лет! – заявила вдруг Берта Яковлевна. – Ты чего в молодого человека
впиявилась?
– Жить его учу! Он вот говорит, что сирота. Значит,
надо о нем позаботиться! Не обращай внимания, Олежек, они все мне просто
завидуют, и всегда завидовали! Я всю дорогу как в компанию попаду, все мужики
сразу мои! – Она весело подмигнула Берте Яковлевне. – Один Додик,
покойник, на мои чары насрать хотел, предпочел Берту. Только мне уж мужики-то
без надобности, хотелка усохла. Мне теперь уму-разуму мужика поучить – самое
милое дело!
Все громко расхохотались, и тут раздался звонок в дверь.
– Еще кого-то нелегкая принесла! – воскликнула
Антонина Михайловна. – Или ждете кого?
– Нет.
Соня пошла открывать.
На пороге стоял Ярослав Игнатьевич с букетиком мимозы.
