Когда они подъехали к дому, Соня замялась. Но потом
решительно вытащила кошелек.
– Не вздумай! – предупредил Лева.
– Но ты же этим живешь!
– Не волнуйся, я заработаю! И не верещи, я с тебя все
равно не возьму!
– Ну как хочешь… Тогда знаешь что? У меня возле работы
есть симпатичное кафе. Я приглашаю тебя туда. Поужинаем как-нибудь.
– Нет, я за счет женщин по кабакам не хожу. И не
чувствуй себя обязанной, очень тебя прошу. Я тебе непременно позвоню, и мы
что-нибудь придумаем. Все.
– Договорились. Спасибо, Левка!
– На здоровье.
Соня чмокнула его в щеку и выскочила из машины.
Едва она взбежала на свой второй этаж, как дверь квартиры
распахнулась.
– Ну наконец-то! Сколько можно таскаться!
– Мама!
– Ты посмотри, на кого ты похожа! Пальто все в грязи!
– Подумаешь! Оно же кожаное, отмоется!
– Оно-то отмоется! А вот ты…
– А что – я? Я тоже отмоюсь!
– Не надо все понимать так буквально! Не все можно
отмыть в ванной! Опять звонил твой мерзавец!
– Мамочка, тебе не надоело? – добродушно
проворчала Соня, стаскивая ботинки.
– Мне не может надоесть называть мерзавца мерзавцем! Не
может!
– Хорошо, пусть. Ну и что он сказал?
– Он ничего не говорил, он просто бросил трубку, когда
услышал мой голос.
– А может, это не он?
– Он, он! Знаю я его манеру! Он, если тебя нет, звонит
регулярно каждый час и швыряет трубку! Но я ему все выложила, что о нем думаю!
– Придется, наверное, купить сотовый телефон.
– Еще не хватало тратить деньги на этого мерзавца!
Совсем дура. Ну как там Тата? – без всякого перехода спросила вдруг Берта
Яковлевна.
– Жива.
– Господи, ну почему все нынешние мужчины такие
мерзавцы?
– А раньше они не были мерзавцами? – улыбнулась Соня.
– Были. Но не все. А теперь все. Твой папа, например,
мерзавцем не был. Но он так рано умер… Впрочем, может, поживи он еще, тоже стал
бы мерзавцем.
– Мама!
– Что – мама? Что – мама? Просто я знаю жизнь. В
отличие от тебя! Кто тебя привез?
– Левак!
– Левак? И ты опять села вперед? Ну разве ты не
идиотка? Сколько раз я тебе говорила!
– Мама, это был… Таткин сосед, который подрабатывает
извозом. Так что мне нечего было бояться.
– Все равно дура! Ты можешь себе представить, сегодня
на Митковой был такой уродливый костюм! У нее в нем плечики такие узюсенькие,
фу! Есть хочешь?
– Нет, мама, не хочу! Татка меня накормила.
– Значит, она и сама поела? Это хорошо… А то она в
последнее время располнела, наверное, думает, что Илья из-за этого ушел, и
теперь, чего доброго, решит морить себя голодом. А сейчас ей нельзя этого
делать. Ей нужны силы. Да, еще Алиса звонила. Я сказала, что ты у Татки. Она
туда не звонила?
– Нет.
– Хорошая девочка. Молодец, но тоже дура. Хоть и с
принципами. Даже еще дурее тебя. Ты по крайней мере с этим мерзавцем иногда
спишь, а у нее давно никого нет.
Соня с любовью смотрела на мать.
– Что ты на меня таращишься? Я хоть и стоматолог, но
все-таки врач, и знаю, что женщинам, к сожалению, нужны эти мерзавцы… Ладно, я
иду спать! Мне завтра рано на работу.
Отделалась малой кровью, подумала Соня. Почему-то от встречи
с Левой у нее исправилось настроение. Хотя радоваться, собственно, нечему.
Одинокий, безденежный мужик с дочкой в Америке, к тому же он никогда ей не
нравился. И вряд ли понравится сейчас. И вовсе не в деньгах дело. Просто он так
явно по этому поводу комплексует. Кстати, вполне возможно, он и не позвонит ей.
Ну и пусть. А все равно приятно было встретить кого-то из той жизни,
студенческой…
Лева Серафимович был старшим братом ее однокурсницы Леночки,
удивительно милой и умной, которая в двадцать два года умерла от прозеванного
врачами воспаления легких. Левка прибился к их компании, когда они учились на
втором курсе химфака МГУ. После смерти Леночки он некоторое время еще по
инерции звонил иногда, а потом совсем пропал. И вот эта встреча… Что-то
подсказывало Соне, что она будет иметь продолжение. Хотя зачем ей еще один
комплексующий из-за потери статуса мужик? Хватит с нее и Славика. Но тем не
менее в душе появилась какая-то теплая точка. Пока только точка – это не
страшно. И Соня спокойно уснула.
На следующий день она ждала звонка. Но Лева не объявился, а
через неделю она уже перестала ждать. Это не было большим разочарованием, нет,
просто еще одной крохотной зарубкой на сердце стало больше. Подумаешь, велика
важность!
– Алиса Витольдовна, прошу вас, задержитесь
немного! – сказал директор телекомпании, когда закончилась очередная
планерка.
– Слушаю вас, Юрий Юрьевич.
– Алиса Витольдовна, голубушка, что это с вами?
Создается впечатление, что вы буквально не выносите Воронина.
– Не выношу! – кивнула Алиса. – И,
собственно, даже не намерена это скрывать.
– Простите меня, это что-то личное?
– Личное? – взвилась Алиса. – Боже меня
сохрани! Я просто не могу видеть этого бездельника! Он же только симулирует
деятельность! Я не хотела этого говорить, но вы сами спросили… – Алиса
нервно сжимала и разжимала пальцы сплетенных рук.
– Да, спросил, потому что мне не хочется дрязг и
скандалов. Я, безусловно, знаю, что Валентин Иванович не самый усердный труженик,
но… Понимаете, когда иной раз бывает нужно… как говорится, для
представительства… он весьма полезен.
– Юрий Юрьевич, в моем департаменте не так много
народу, чтобы я могла держать человека с чисто декоративными функциями. Он
получает зарплату вдвое большую, чем Люся, а делает в пять раз меньше, чем она,
и к тому же еще старается как-то ей напакостить, возложить на нее
ответственность за свои промахи и все в таком роде. Знаете, мне очень неприятен
этот разговор.
– Признаюсь, мне тоже. И я хочу спросить вас напрямик:
вы требуете, чтобы я уволил его?
– Юрий Юрьевич, помилуйте, я ничего не требовала, я
молчала.
Юрий Юрьевич рассмеялся:
– Вы молчите так выразительно, что от вас буквально
искры сыплются. Алиса Витольдовна, голубушка, потерпите еще немножко, а? Это
моя личная просьба. Мне не хотелось бы его увольнять. Сейчас трудное время, у
него все-таки семья… Но обещаю вам, через два месяца я вас от него избавлю.
– А что будет через два месяца?
– Через два месяца он отсюда уйдет. Слово дzжентльмена!
