Поднимаясь к Таксиму, я брошу взгляд на мерцающие в темноте огоньки Галатского моста, потом, в Бейоглу, первым делом загляну в книжную лавку в начале улицы Истикляль, а затем зайду в пивную, в которой будет очень шумно от гула голосов и включенного телевизора, закажу себе пива с водкой, закурю, как все вокруг, и начну оглядываться по сторонам: нет ли поблизости какого-нибудь знаменитого поэта или писателя. Почувствовав, что привлекаю внимание усатых посетителей пивной (потому что оглядываюсь по сторонам и выгляжу совсем еще ребенком), я встану, выйду за дверь и растворюсь в ночной темноте. Пройдясь немного по Истиклялю, я сверну в переулок и отправлюсь в Чукурджуму, Галату или Джихангир гулять по мокрым тротуарам, в которых будет отражаться свет фонарей и мерцание телевизионных экранов, и там, остановившись, чтобы посмотреть на лавку старьевщика или красующийся в витрине самой обычной бакалейной лавки холодильник, или на знакомый мне с детства манекен в витрине аптеки, я вдруг пойму, как же я на самом деле счастлив. Ослепляющий, прекрасный и чистый гнев, бурлящий во мне сейчас, когда я слушаю мамины слова, через час, на промозглых улочках Бейоглу, Ускюдара или Фатиха превратится в страстное желание, озаряющее ярким светом все мое будущее. К тому времени моя голова слегка закружится от выпитого пива и долгого пути пешком, и грязные, темные, печальные улицы будут немного подрагивать перед глазами, словно в одном из моих любимых старинных фильмов, и мне станет так хорошо и радостно, что захочется схватить, задержать, спрятать этот волшебный момент (так в детстве я часами мог прятать за щекой шарик или вкусную ягоду), вернуться домой, сесть за стол и начать что-нибудь писать или рисовать.
— Видишь ту картину на стене? Мне ее подарила на свадьбу Нермин. Когда она сама выходила замуж, мы с папой решили подарить ей картину того же самого художника и нанесли ему по этому поводу визит. Если бы ты видел, сынок, до чего обрадовался самый знаменитый художник Турции, что в его дверь в кои-то веки постучались покупатели, как тщательно, но безуспешно пытался он скрыть свою радость, как он кланялся чуть не до земли, когда мы уходили из его дома с картиной в руках, — ты бы никому не пожелал стать художником в этой стране. Вот почему я не рассказываю знакомым, что ты перестал ходить в университет. Когда эти люди — «безмозглые», по твоему выражению, — узнают, что ты отказался от ожидавшего тебя прекрасного будущего, бросил университет и собрался зарабатывать на жизнь живописью — что ж, может, они и купят у тебя картину-другую, из жалости или чтобы посмеяться надо мной и над папой. Но они никогда не позволят своим дочерям выйти замуж за художника. Почему, как ты думаешь, отец той милой девочки, которую ты рисовал, отправил ее в Швейцарию, едва только узнал, что она в тебя влюблена? В нашей нищей стране, среди безвольных, слабых и невежественных людей ты сможешь, не сломавшись, прожить такую жизнь, какую ты заслуживаешь, только если у тебя будет настоящая профессия, только если ты будешь богат. Поэтому, сынок, пожалуйста, не бросай учебу, иначе будешь потом горько раскаиваться. Вот этот твой Ле Корбюзье — он ведь тоже хотел стать художником, но выучился же на архитектора!
Желание убежать и раствориться в ночных улицах Бейоглу, смешанное с чувством вины, неоновым светом мерцало в моей голове. Теперь я понял, что эти темные, грязные, зловещие, любимые мои улицы давно уже заменили мне утраченный второй мир. Я знал, что сегодня не буду ссориться с мамой, — потому что сейчас открою дверь и уйду, и город утешит меня; а после, вернувшись домой, я сяду за стол и попытаюсь облечь в слова магическую атмосферу его улиц.
— Я не буду художником. Я стану писателем.
О фотографиях
Отбирая фотографии для этой книги, я испытывал то же волнение и порой замешательство, которые сопровождали и ее написание. Большая часть фотографий взята из архива Ары Гюлера, находящегося в его доме (одновременно это и фотостудия, и музей) в Бейоглу, где он провел почти всю свою жизнь. Изучая этот архив, я часто сталкивался с хорошо мне знакомыми в детстве, но с тех пор забытыми образами старого Стамбула (например, буксир, опускающий трубу, чтобы пройти под мостом, на стр. 371–372) — при встрече с ними я испытывал ностальгию по былым временам и одновременно удивление: до чего же странным все тогда было. Иногда фотография с удивительной точностью воспроизводила мои собственные, личные воспоминания (например, фотография заснеженного Галатского моста на стр. 411). Архив Ары Гюлера, представляющийся мне поистине неисчерпаемым, — уникальная сокровищница стамбульских пейзажей и образов стамбульской жизни с 50-х годов XX века до наших дней.
Вот список фотографий Ары Гюлера, приведенных в этой книге: стр. 5, 10–11, 47, 49, 55, 58–59, 61, 64–65, 67, 75 (вверху), 78–79, 125, 127, 130, 131, 133, 135, 136, 139, 144, 148, 187, 231, 240, 268, 292, 300, 302, 323, 327, 328, 331, 336, 338–339, 340, 342, 345, 366–367, 368, 369, 371–372, 373, 382, 400, 411, 420–421, 422, 423, 450, 454, 455, 456–457, 463, 464–465, 468–469, 477, 482, 486, 488.
Селахаттин Гиз (р. 1912) начал фотографировать Стамбул еще будучи учеником Галатасарайского лицея и продолжал заниматься этим все сорок два года, в течение которых работал фотокорреспондентом газеты «Джумхурийет». Работая в его архиве, я чувствовал, что мне дарован доступ в тайный волшебный мир — возможно, потому, что Гизу, как и мне, нравились безлюдные пустые улочки и пейзажи заснеженного Стамбула. Фотографии Селахаттина Гиза находятся на стр. 46, 52, 53, 62, 63, 73, 76, 77, 82, 86, 88, 115, 128, 146, 174, 185, 186, 188, 18д, 190, 228, 229, 276, 278.
Мне бы хотелось выразить благодарность мэрии Стамбула за любезно предоставленную возможность опубликовать в этой книге фотографии другого стамбульского журналиста и фотографа, Хильми Шахенка, на стр. 56, 66, 132, 274, 309, 374, 399, 409, 451–452, 458–459, 460–461.
Фотография Айя-Софии на стр. 297 была сделана Джеймсом Робертсоном в 1853 году.
На стр. 295, 299, 304, 306 опубликованы фотографии, сделанные братьями Абдуллахами, владельцами фотостудии, существовавшей в Стамбуле в последней четверти XIX века.
Отбирая материал для книги, я обнаружил, что издатель почтовых открыток Макс Фрухтерман также использовал некоторые фотографии братьев Абдуллахов.
Фотографии на стр. 72, 74, 81, 84, 301, 303, 306, 321, 334, 335, 376–377 взяты с открыток Макса Фрухтермана.
Авторство попавших ко мне через вторые руки старых фотографий на стр. 177, 180, 182, 205, 208, 289, 305, 332 мне, несмотря на все старания, установить не удалось.
Приношу благодарность Фонду Ле Корбюзье за разрешение опубликовать рисунок Ле Корбюзье (стр. 57).
Гравюра на стр. 69 сделана Томасом Алломом, рисунок на стр. 341 — Ходжой Али Рызой, картина «Лежащая женщина» на стр. 439 принадлежит кисти Халил-паши.
Гравюры на стр. 91, 92, 94, 97, 98, 99, 101, 102, 288 выполнены Меллингом.
Семейные фотографии из моего архива сделаны моим отцом, хотя авторство некоторых из них, возможно, принадлежит маме или дяде. Как уже говорилось в главе 28, фотографии Джихангира и Бешикташа были сделаны мной самим, равно как и фотография вымощенной брусчаткой аллеи на стр. 119 (этот снимок очень нравится мне до сих пор).
