– Конечно, я же оптимистка!
– Бедная моя Надюшка, она и так на части рвется, а
теперь…
– Ничего, ты сегодня уже будешь дома, поможешь ей, ты
же пока в отпуске.
– Да, это хорошо. Через две недели я должен лететь в
Америку на десять дней, но если Федору лучше не будет, останусь дома.
– Значит, ты меня в Москве не встретишь?
– Увы, моя хорошая, если все будет нормально – нет, но
я могу организовать, чтобы тебя встретили, наконец, попросить Надюшу…
– Да нет, зачем столько хлопот, Алевтина с Васькой меня
встретят.
– Но это уж в последний раз, впредь встречать и
провожать тебя буду только я! А еще лучше, будем ездить вместе. Знаешь, мне
страшно хочется увидеть твою квартиру, знать, как ты живешь… А кстати, где мы
будем жить, у тебя или у меня?
– Лучше всего для начала нам жить каждому у себя.
– Чтобы носки не стирать? А сколько у тебя комнат?
– Две.
– И у меня две. Можем поменять на роскошную
трехкомнатную квартиру и сделать из нее игрушку.
– Начнем с того, что я не собираюсь уезжать из своего
дома и с Алевтиной расставаться не собираюсь…
– Ага, еще один объект ревности – Алевтина!
– Вот-вот, уже был один английский козел, который
ревновал ее ко мне, тихий, как банный лист, говорила про него одна наша
приятельница. Так что ты не первый!
– Кузенька, о чем мы говорим, что за чепуху порем?
– Это чтобы отвлечься.
– Я не хочу от тебя отвлекаться, я ужасно тебя люблю,
ты мне веришь?
– Конечно, верю.
– Видишь, ты первая, к кому я побежал, а ведь куда
нормальнее было бы обратиться к Лазарю… но мне даже в голову не пришло… Ты
как-то умеешь одновременно и волновать, и успокаивать…
Тут вернулась Дашка с лекарствами и бандажом, а следом за
нею и Даня с билетом.
– Викентий Болеславович, все в порядке, я все устроил,
вы полетите более ранним рейсом, правда, другой авиакомпании, но, думаю, в
данном случае это роли не играет, ведь чем скорее, тем лучше, верно?
– И во сколько же рейс?
– В три!
– Кент, у вас вещи собраны? Нет? Тогда давайте я вас
сейчас отвезу, вы быстро соберетесь, и поедем в аэропорт, как раз успеем.
– Кирочка, ты меня проводишь?
– Что за вопрос!
– Тогда, мама, чтобы не терять времени, ты пока приводи
себя в порядок, а мы с Кентом поедем за вещами. Сколько вам надо на сборы?
– Четверть часа!
– Отлично! Значит, через час мы сможем выехать в
аэропорт. Идемте, Кент!
Дашка уволокла Котю. Я быстренько оделась, навела скромную
красоту, надо все-таки, чтобы он запомнил меня красивой. Что же это? Котя
уезжает, а Марат остается, да еще в новом звании – папочка! А мне-то что? Я
ведь решила в их отношениях не участвовать. Вот только боязно за Дашку, как бы
он не причинил ей боли… Значит, мне нельзя полностью устраниться. Да, видимо, я
здорово расслабилась с Котей и вот, как водится, буду за это расплачиваться. А
еще я боюсь… боюсь Марата, его власти надо мной. Слава Богу, он, кажется, этого
не осознает. Его глаза… Самое главное, взять себя в руки и не поддаваться
жалости к нему, что бы он ни плел Дашке. Итак, решено: жалость будем выжигать
каленым железом!
Вернулись Дашка с Котей.
– Мама, ты готова? Идемте вниз, прощаться будете в
аэропорту!
Ого, какая она деловая, расторопная, серьезная, моя девочка!
И зачем ей папочка понадобился?
Мы с Котей сели на заднее сиденье, а Даня рядом с Дашей, его
взяли как главного знатока иврита – мало ли какое недоразумение может еще
возникнуть.
Мы ехали молча, взявшись за руки. Потом я не выдержала,
положила голову ему на плечо, он приобнял меня и легонько целовал в волосы.
Вдруг какое-то странное чувство потери овладело мной. Но почему? Из-за перемены
рейса? А вдруг самолет разобьется? Что за чушь! Каждый день сотни, тысячи людей
меняют билеты – и ничего. Нет, тут что-то другое… Ну конечно, все очень просто
– я почти уже решила покончить со своей одинокой жизнью, но, видно, судьба
этого не хочет, она словно предупреждает меня – сиди тихо, не рыпайся, а то
хуже будет! Но ведь я оптимистка?! Ну и что же, а может, одиночество как раз и
есть оптимальный для меня исход? Я ведь его ценю, люблю и лелею, свое
одиночество! Я ведь не хочу стирать носки? Не хочу! Не хочу по утрам
сталкиваться с кем бы то ни было в кухне или ванной! Не хочу убирать и
готовить, когда у меня идет работа, хочу в одиночестве смотреть по вечерам
«Санта-Барбару»…
– Кузечка, о чем ты задумалась?
– Мне грустно, Котя!
– Мне скучно, бес!
– Ты очень волнуешься?
– Из-за Федора? Да, конечно, но сейчас я верю, что все
обойдется. Как сказала бы одна моя знакомая – у тебя удивительная энергетика! Я
всегда смеялся над этим, а теперь понимаю, что зря! Что-то в этом есть!
– Верно! – вмешался в разговор Даня. – Вот
Кира Кирилловна, казалось бы, шебутная дама, а все равно от нее исходит
какой-то покой, в отличие от моей мамы. Стоит маме появиться, вокруг нее
обязательно какие-то завихрения атмосферы начинаются.
Мы все невольно расхохотались.
– Приехали! – объявила Дашка.
До вылета оставался час. Пока было можно, Котя не отпускал
мою руку, а Дашка с Данилой деликатно держались в стороне.
Наконец, пришла пора прощаться. Котя крепко обнял меня,
поцеловал и шепнул мне на ухо:
– Родная моя, будем считать, что это наше первое
испытание, надеюсь, ты его выдержишь?
– А ты?
– Ну, я-то уж точно, я слишком тебя люблю!
И с этими словами он стал подниматься по лестнице, куда нам
ходу уже не было. Еще раз обернулся и помахал мне рукой.
– Мамуля, ты расстроилась?
– Конечно.
– Ладно, поехали скорее, а то в четыре приедет папа!
– Даша, это без меня!
– Почему? Ну мамочка, пожалуйста, ну я очень тебя
прошу! Что ты будешь делать одна дома?
– Полежу, посплю.
– И опять не будешь спать ночь.
– Тогда просто погуляю.
– Ну мамуля, ну почему ты не хочешь? – Эта
взрослая решительная дама чуть не плакала, как девчонка, которой не хотят
купить облюбованную куклу. – Мамочка, ну ради меня, пойми, мне так хочется
хоть раз побыть с мамой и папой!
– Это запрещенный прием, – одернул ее Даня.
– Ничего не запрещенный! Я правду говорю, может, я всю
жизнь об этом мечтала!
