И все с облегчением расхохотались.
В пятницу все было тихо и мирно. В субботу тоже. Настал наш
последний вечер. Мы с Дашей расстарались, приготовили роскошный ужин и сидели
довольно долго. Марат был в ударе, разливался соловьем, рассказывая, как мы с
ним поженимся и уедем куда-нибудь к морю, как будем навещать ребят в
Тель-Авиве, как они будут приезжать к нам. Дашка сияла, глаза у нее горели.
Даня слушал не без интереса, а я сидела молча и уже не могла включиться в эту
игру. Я знала, что это конец. Потом ребята деликатно куда-то смотались, оставив
нас вдвоем.
– Любимая, пойдем, наше ложе ждет нас!
Мы за это время вполне освоили коварный диван.
А у меня не было сил встать. Ведь пойти сейчас к нему –
значит, начать последнюю, теперь уже самую последнюю ночь.
– Нет, давай еще немножко посидим тут.
Я все смотрела на него и не могла наглядеться. Как я любила
это немолодое лицо, эти дивные глаза. Он осунулся за последние дни – еще бы,
такие любовные подвиги ему уже явно не по возрасту. Ну что ж, еще одна ночь, и
он будет отдыхать от этих трудов уже всю оставшуюся жизнь.
– Кира, милая, идем!
– Иди, я сейчас приду.
Он ушел, и слышно было, как он торопливо раскладывает диван.
А я все сидела в полном изнеможении.
– Девочка, что с тобой? – Он подошел ко мне,
заглянул в лицо. – Отчего ты такая грустная? Ты мне не веришь?
– Нет, не верю.
– Ну как мне убедить тебя? – Он сел рядом, обнял
меня. – Хочешь, я поклянусь своими детьми?
– Ой, нет, не надо!
– Хорошо, тогда просто поверь мне, вот возьми и поверь!
Ты думаешь, я струшу, да? Пойми, дурочка моя, я теперь боюсь только одного –
потерять тебя снова, а все остальное мне не страшно. Подумай сама, чего мне
теперь бояться? Скандалов? Так я их столько пережил, что еще один, пусть и
грандиозный, меня уже не испугает. В институте теперь никому нет дела до личной
жизни преподавателей, к тому же я давно хочу уйти оттуда. Средства у меня есть.
Дети мои взрослые, устроенные, зачем я им нужен? Имущество делить с ними я не
буду, оставлю все, так чего же мне бояться, скажи на милость? Я почти старик,
прожил пустую, тоскливую, безлюбую жизнь, и вдруг мне улыбнулось такое счастье!
И ты думаешь, я теперь убоюсь какого-то скандала?
Он говорил так убедительно, так по-преподавательски логично
и проникновенно, что хотелось ему поверить, наплевать на все и поверить. Ну а
вдруг? Вдруг он и в самом деле решится на этот шаг? Но что-то мешало мне
поверить. И он это видел.
– Я понимаю, ты однажды обожглась и теперь дуешь на
воду. Но ведь прошло двадцать лет, выросла девочка, прелестная, красивая,
умная, моя дочь. Ты думаешь, это мало для меня значит?
– Ладно, Марат, давай сделаем так – ты по приезде не
заявляй с места в карьер о своем решении, подожди, поживи дома, подумай,
прикинь все как следует, а то если ты сразу скажешь, надо сразу и уходить, а
куда ты денешься, пока меня нет? Поэтому, если к моему приезду ты своего
решения не изменишь, то жди меня ночью в Шереметьеве. Кстати, я могу
рассчитывать, что ты в любом случае меня встретишь? Не хотелось бы там куковать
до утра.
– Любимая моя, никакого любого случая не будет и быть
не может, я тебя встречу, и мы поедем домой. К нам домой. А в твоем совете не
говорить об этом сразу есть свой резон. Я только не уверен, что смогу часто
тебе звонить, ты это понимаешь?
– Понимаю. Но ты действительно меня в любом случае
встретишь?
– Ну неужели я брошу мою девочку ночью в аэропорту с
вещами?
Я посмотрела ему в глаза. Глаза были такие честные, любящие,
красивые. Как не поверить им?
– Ладно, идем.
Этой ночью мы почти не спали. После бурных ласк долго еще
лежали обнявшись, словно боялись, что стоит нам отдалиться друг от друга хоть
на сантиметр, и это расстояние превратится в неодолимую пропасть.
– Любовь моя, ты плачешь?
– Нет, с чего ты взял?
– А у тебя все лицо мокрое и соленое. Не надо, прошу
тебя, не плачь, все у нас будет хорошо, не может быть, чтобы судьба не
вознаградила нас за то, что мы двадцать лет берегли нашу любовь.
– Ты и вправду думаешь, что любил меня?
– Разве ты сама не видишь?
– Но ведь ты это понял только здесь, когда мы
встретились, да?
– Нет, я уже говорил тебе, что просто…
– Просто отсек меня за ненадобностью.
– Отсек? Откуда ты знаешь это выражение, я, кажется, ни
разу его не употребил?
– От Воли. Он мне еще тогда сказал, что ты меня отсек.
– Ах, все не так, все не то… Я полюбил тебя с первой
минуты, с первого взгляда, но никак не мог поверить, что и ты полюбила меня,
мне казалось, не может такая молодая и красивая полюбить меня. Я грешным делом
думал – тебе от меня что-то нужно, может, ты хочешь выйти за меня замуж, чтобы
стать профессорской женой…
– Боже, какой идиот!
– Да, полный и беспросветный идиот, приходится
признать. Но кругом было столько подобных историй, а я в то время еще думал о
карьере – развод и неминуемый скандал положили бы ей конец.
– А что же ты не сделал этой своей карьеры, которой
принес меня в жертву? Проректор, насколько я понимаю, не такая уж недосягаемая
высота.
– Да нет, проректор по науке – это в моем случае всего
лишь представительская должность, не более того… И потом, я, честно скажу,
вообще не карьерист. Это жена все подгоняла меня, подхлестывала мое честолюбие.
– Не хочу говорить о твоей жене. Лучше скажи мне,
неужто за все эти годы тебе ни разу не захотелось снять трубку и позвонить?
Просто так…
– Если бы ты знала, сколько раз я подавлял это желание
в первые годы, а потом… потом я решил, что ты давным-давно и думать обо мне
забыла. Но теперь все в прошлом, теперь мы вместе, и я счастлив, по-настоящему
счастлив. Когда я думаю, что мог не поехать на эту экскурсию, меня прошибает
холодный пот. Ведь я мог умереть, не зная, что такое счастье с женщиной, что
такое любовь, страсть наконец! Скажи мне, девочка моя, а у тебя… у тебя за эти
годы было много мужчин?
– Были. А кому я должна была хранить верность?
– Но почему ты не вышла замуж?
– Не случилось. Да и не всякий Дашке в отчимы годился.
– А этот, Котя?
Вот только этого мне и не хватало – обсуждать Котю в постели
с Маратом.
– Я не хочу говорить о Коте. Лучше ты мне скажи, неужто
за всю жизнь ты только со мною и изменял жене?
– Да нет, было несколько раз, но как-то мельком, по
пьянке, без особого удовольствия, в основном в командировках. Но постоянной
связи не было никогда. Меня всегда держали в такой узде…
