— Я очень рад, что тебя увидел, — сказал Неджип. — Ты пишешь стихотворение? Я прошу извинить моего друга, который назвал тебя атеистом. Они впервые в жизни видят атеиста. Но ты не можешь быть атеистом, потому что ты очень хороший человек.
Он сказал еще кое-что, что Ка сначала не мог уяснить: они с друзьями убежали из школы, чтобы посмотреть вечернее представление, но собирались сесть на задних рядах, потому что не хотели, чтобы, когда по телевидению будет идти прямая трансляция, директор их" обнаружил". Они были очень рады, что сбежали из школы, собирались встретиться с друзьями в Национальном театре. Они знали, что Ка будет читать там стихи. В Карсе все писали стихи, но Ка был первым поэтом, кого они видели в жизни и чьи стихи издавали. Можно ли предложить Ка чай? Ка сказал, что торопится.
— Тощая задам тебе один-единственный вопрос, последний вопрос, — сказал Неджип. — Я не ставлю себе целью обидеть тебя, как мои друзья. Мне просто очень любопытно.
— Хорошо.
Сперва он дрожащими руками зажег сигарету:
— Если нет Аллаха, то, значит, нет и рая. Тогда миллионы людей, которые живут в нужде, нищете и страданиях, не смогут даже в рай попасть. В таком случае, какой смысл в том, что бедняки так много страдают? Для чего мы живем и зачем так много и напрасно страдаем?
— Аллах есть. И рай есть.
— Нет, ты говоришь это, чтобы меня утешить, из-за того, что сочувствуешь нам. Когда ты вернешься в Германию, ты опять, как и раньше, начнешь думать, что Аллаха не существует.
— Я впервые за многие годы очень счастлив, — сказал Ка. — Почему бы мне не поверить в то, во что веришь ты?
— Потому что ты из высшего общества Стамбула, — ответил Неджип. — А они не верят в Аллаха. Они считают себя выше простых людей из-за того, что они ценят то, что ценят европейцы.
— Может быть, я и из высшего общества Стамбула, — сказал Ка, — но в Германии я был чужаком, которого никто ни во что не ставил. Это было оскорбительно.
Неджип, задумавшись, смотрел своими красивыми глазами как бы в себя, и Ка понял, что юноша в один момент проанализировал и оценил его особое положение.
— Тогда зачем же ты рассердил власть и убежал в Германию? — Он увидел, что Ка погрустнел, и сказал: — Ну и ладно! Вообще-то, если бы я был богат, мне было бы стыдно и я бы еще сильнее верил в Аллаха.
— Даст бог, когда-нибудь мы все разбогатеем, — проговорил Ка.
— Не думай, что я полагаю, что все так же просто, как и ты. И я не так прост, и к тому же богатым быть не хочу. Я хочу быть поэтом, писателем. Я пишу научно-фантастический роман. Может быть, его напечатают в одной из газет Карса, в «Копье» например, но я хочу, чтобы роман опубликовали не в газете, которая издается в семидесяти пяти экземплярах, а в стамбульских газетах, которые выходят тысячными тиражами. Краткое изложение моего романа у меня с собой. Если я прочитаю, вы сможете мне сказать, можно ли издать его в Стамбуле?
Ка посмотрел на часы.
— Очень быстро! — сказал Неджип.
Как раз в этот момент выключилось электричество и весь Карс погрузился в темноту. Неджип при свете печки сбегал и взял с прилавка свечу, зажег ее, покапал воском на тарелку, приклеил свечу и поставил на стол. Дрожащим голосом, то и дело запинаясь от волнения, он начал читать помятые листки бумаги, которые вытащил из кармана.
В 3579 году на планете Газзали, которая сейчас еще неизвестна, люди были очень богатыми, а жизнь была гораздо спокойнее, чем сейчас, но в противоположность тому, что думают о будущем материалисты, люди не перестали обращать внимание на свою духовность, считая, что уже стали богатыми. Наоборот, все очень интересовались вопросами бытия и небытия, взаимодействия человека и мира, Аллахом и его рабами. Поэтому в самом удаленном уголке этой красной планеты открылся Лицей исламских наук и ораторского искусства, куда принимали только самых способных и трудолюбивых учеников. В этом лицее было два закадычных друга: эти два посвященных в общую тайну приятеля, с воодушевлением взявшие себе прозвища Неджип и Фазыл по имени Неджипа Фазыла, книги которого, написанные 1600 лет назад, но все еще очень актуальные из-за злополучного вопроса об отношении Востока и Запада, они читали с восторгом, по многу раз прочитывали самое большое произведение великого мастера "Великий Восток", встречались втайне от всех по ночам на самой верхней койке Фазыла и, забравшись под одеяло и вытянувшись бок о бок, пока в это время на стеклянную крышу над ними падали и исчезали синие снежинки, наблюдали за ними, сравнивая каждую из них с исчезающей планетой, шептались о смысле жизни и о том, что будут делать в будущем.
Эта чистая дружба, которую пытались завистливыми шутками запятнать люди с черным сердцем, однажды омрачилась. Оба в один день влюбились в невинную девушку по имени Хиджран, которую с помощью луча прислали в их удаленный городок. Они узнали, что отец Хиджран был атеистом, но это не спасло их от безнадежной любви, а, наоборот, усилило страсть. Они быстро и всем сердцем поняли, что эта красная планета предназначена только для одного из них и что один из них должен умереть, но прежде пообещали друг другу: кто бы из них ни умер, он вернется после того, как окажется в другом мире, на каком бы расстоянии световых лет ни находился, и расскажет о том, что их больше всего волновало, о жизни после смерти.
Они не решили, кто и как умрет, потому что оба знали, что самым главным счастьем для обоих было пожертвовать собой ради счастья другого. Если, например, Фазыл говорил, что давай, мол, голыми руками одновременно возьмемся за обнаженный электрический провод, то Неджип сразу же понимал, что это хитрый обман, который Фазыл придумал, чтобы пожертвовать собой и умереть, потому что с его стороны в проводе не было напряжения. Эта неопределенность, длившаяся многие месяцы, приносила обоим огромные страдания; однажды вечером эта неопределенность разрешилась: Неджип, вернувшийся с вечерних занятий, нашел труп своего любимого друга, безжалостно застрелившего себя, на своей койке.
На следующий год Неджип женился на Хиджран и в брачную ночь рассказал ей о том, о чем они договорились с другом, сказав, что однажды призрак Фазыла обязательно вернется. А Хиджран ему ответила, что на самом деле она любила Фазыла, и плакала навзрыд целыми днями после его смерти, и вышла замуж за Неджипа только потому, что он — друг Фазыла и похож на него. Они не стали отдаваться друг другу и запретили себе любовь до тех пор, пока из мира иного не вернется Фазыл.
Но по мере того, как проходили годы, сначала их души, а потом и их тела начали страстно желать друг друга. Однажды вечером, когда с помощью луча их отправили в маленький город Карс, на Землю, для наблюдений, они не выдержали и предались любви как сумасшедшие. Они словно забыли Фазыла, который мучил их тела, словно зубная боль. Однако в сердцах их росло усиливавшееся чувство вины, и это их испугало. В один момент они оба поднялись на кровати, решив, что задохнутся от этого странного чувства, смешанного со страхом. В это время телевизионный экран напротив них загорелся сам собой, и там показался Фазыл в виде сверкающего и сияющего призрака. У него на лбу и под нижней губой все еще были свежие, кровавые раны от пуль, полученных в день гибели.
