Наступило молчание.
— Все! — прошептал Неджип, словно раскрывая какую-то тайну.
— Но разве не жизнь делает нас несчастными?
— Да, но в этом только наша вина. Не мира и не его Творца.
— Расскажи мне о видении.
— Сначала положи руку мне на лоб и расскажи мне о моем будущем, — попросил Неджип. Он широко раскрыл свои глаза, один из которых через двадцать шесть минут будет размозжен вместе с его мозгом. — Я хочу жить очень долго и в богатстве и знаю, что в моей жизни произойдет много прекрасного. Но я не знаю, о чем буду думать через двадцать лет, и мне это интересно.
Ка приложил ладонь своей правой руки к тонкой коже на лбу Неджипа.
— О господи! — Он в шутку отдернул руку, словно дотронулся до чего-то горячего. — Здесь очень много активности.
— Говори.
— Через двадцать лет, то есть тогда, когда тебе исполнится тридцать семь, ты в конце концов поймешь, что причиной всего зла на земле, того, что нищие такие нищие и глупые и что богатые такие богатые и умные, причиной глупости, силы и бездушия, причиной всего того, что пробуждает в тебе желание умереть и обнажает чувство вины, является то, что все думают одинаково, — сказал он. — Поэтому ты чувствуешь, что в этом мире, где каждый, кто проявил себя нравственным человеком, стал глупым и умер, можно жить, только став злым и безнравственным. Но ты поймешь, что это закончится ужасно. Потому что я чувствую этот конец под своей дрожащей рукой…
— Какой конец?
— Ты очень умен и уже сегодня знаешь, какой. И поэтому я хочу, чтобы ты сказал о нем первым.
— О чем?
— Я знаю, что чувство вины, которое ты испытываешь из-за страданий и несчастий бедняков, ты на самом деле чувствуешь из-за этого конца.
— Так что же, я не буду верить в Аллаха, упаси Бог? — спросил Неджип. — Тогда я умру.
— Это не произойдет за одну ночь, как у бедного директора, ставшего атеистом в лифте! Это произойдет так медленно, что ты даже не заметишь. Это будет как с человеком, который заметил, что постепенно умирал, много лет находясь в ином мире, но заметил это однажды утром, выпив слишком много ракы.
— Как было с тобой? Ка убрал руку с его лба:
— Как раз наоборот. Уже много лет, как я понемногу начинаю верить в Аллаха. Это происходило так медленно, что я понял это, только приехав в Карс. Поэтому я здесь счастлив и могу писать стихи.
— Сейчас ты мне кажешься таким счастливым и умным, — сказал Неджип, — что я опять задам тебе вопрос. Человек и в самом деле может узнать будущее? А даже если и не узнает, может ли чувствовать себя спокойно, поверив в то, что знает? Я использую это в своем первом фантастическом романе.
— Некоторые люди знают… — проговорил Ка. — Владелец городской газеты «Граница» Сердар-бей знает; он выпустил свою газету, сообщив в ней о том, что произойдет сегодня вечером.
Они вместе посмотрели в газету, которую Ка вытащил из кармана: ".. сценки местами прерывались бурными овациями и аплодисментами".
— Это, должно быть, то, что называется счастьем, — сказал Неджип. — Если бы мы сначала писали в газетах о том, что с нами будет, а потом с изумлением проживали то прекрасное, о чем написали, то были бы творцами своей собственной жизни. Газета пишет, что ты прочитал свое последнее стихотворение. Какое?
В дверь кабинки постучали. Ка попросил Неджипа немедленно рассказать о "том видении".
— Сейчас расскажу, — сказал Неджип. — Но ты никому не скажешь, что слышал это от меня. Всем не нравится, что я слишком близко с тобой общаюсь.
— Я никому не скажу, — сказал Ка. — Сейчас же рассказывай.
— Я очень люблю Аллаха, — восторженно сказал Неджип. — Иногда я, вовсе не желая этого, спрашиваю себя, что было бы, если бы — упаси Бог! — не было Аллаха, и перед глазами у меня встает картина, которая меня пугает.
— И?
— Я смотрю на этот вид ночью, в темноте, из какого-то окна. Снаружи — две белые стены, высокие и глухие, как стены крепости. Две крепости — одна напротив другой! Я со страхом смотрю на узкий проход между ними, который протянулся передо мной как улица. В том месте, где нет Аллаха, улица покрыта снегом и грязью, как в Карсе, но она лилового цвета! В середине улицы есть что-то, что говорит мне: "Стой!", а я смотрю в конец улицы, в конец этого мира. Там дерево, оно без листьев, последнее голое дерево. От моего взгляда оно внезапно краснеет и загорается. Я начинаю испытывать чувство вины, так как заинтересовался местом, где не существует Аллаха. Красное дерево в ответ на это вдруг становится темным, как прежде. Больше не буду смотреть, говорю я себе, и, не сдержавшись, смотрю опять, и опять одинокое дерево в конце мира внезапно краснеет и загорается. Это продолжается до утра.
— Почему это тебя пугает? — спросил Ка.
— Потому что иногда дьявол нашептывает мне, что это видение может относиться к нашему миру. Но то, что я вижу, — мои фантазии. Потому что если бы такое место, как я рассказываю, было бы в этом мире, то тогда, упаси Господи, это означало бы, что Аллаха не существует. А раз это неправда, остается единственное предположение: я теперь не верю в Аллаха. А это хуже смерти.
— Понимаю, — произнес Ка.
— Я посмотрел в энциклопедию, слово «атеист» происходит от греческого атхос. Это слово обозначает не человека, который не верит в Бога, а одинокого человека, которого покинули боги. А это означает, что человек в этом мире никогда не сможет быть атеистом. Потому что Аллах нас никогда здесь не покидает, даже если мы этого хотим. Чтобы быть атеистом, нужно прежде всего стать европейцем.
— Я бы хотел и быть европейцем, и стать верующим, — произнес Ка.
— Даже если человек каждый вечер идет в кофейню и, пересмеиваясь, играет с друзьями в карты, если каждый день в классе хохочет и развлекается со своими приятелями, проводит все дни, беседуя со знакомыми, такой человек все равно совершенно одинок, потому что его покинул Бог.
— И все же у него может быть какое-то утешение, настоящая любовь, — сказал Ка.
— Нужно, чтобы эта любовь была взаимной.
В дверь вновь постучали, Неджип обнял Ка и, словно ребенок поцеловав его в щеки, вышел. Ка увидел, что кто-то ждет, пока освободится кабинка, но человек именно в этот момент убежал в другую. Ка вновь закрыл на задвижку дверь кабинки и закурил сигарету, глядя на великолепный снег, падавший снаружи. Он понял, что вспоминает сцену, о которой рассказал Неджип, слово за словом, так, словно вспоминает стихотворение, и если из Порлока никто не приедет, он сможет записать как стихотворение в свою тетрадь видение, о котором рассказал Неджип.
Человек, приехавший из Порлока! В последние годы лицея в те дни, когда мы с Ка говорили о литературе до полуночи, это была одна из наших любимых тем. Каждый, кто хоть немного знал английскую поэзию, знает о примечании, которое написал Кольридж в заголовке стихотворения «Хубилай-хан». В начале этого стихотворения, подзаголовком которого является фраза "Образ, увиденный во сне, стихотворный отрывок", Кольридж рассказывает, что он заснул под воздействием лекарства, которое он принимал из-за болезни (на самом деле он для удовольствия курил опиум), а предложения из книги, которую он читал перед тем как уснуть, в его чудесной фантазии, в глубоком сне, словно бы превратились в предметы, и все это вместе сложилось в стихи. Словно это было чудесное стихотворение, которое складывалось само собой, без каких-либо умственных усилий! К тому же, как только Кольридж проснулся, оказалось, что он слово в слово помнит это дивное стихотворение. Он берет бумагу, перо и чернила и с любопытством начинает быстро записывать стихотворение, строчка за строчкой. Он записал было строчки знаменитого стихотворения, которое хорошо известно, как вдруг послышался стук в дверь, он встал и открыл: это был человек, приехавший по поводу задолженности из города Порлока, находившегося неподалеку. Когда Кольридж избавился от этого человека, он торопливо вернулся к столу и понял, что оставшуюся часть стихотворения забыл, а в памяти у него остались только настроение и отдельные слова.
