Их было очень много — журналистов и писателей, от Ахмета Хашима до Бурхана Фелека, сочинявших свои письма о Стамбуле (даже если они их так и не называли) иногда чуть ли не на протяжении всего XX века. Каждый по-своему, они писали о стамбульских красках, запахах и звуках, одновременно внушая стамбульцам определенные взгляды на то, как подобает вести себя на улице, на площади и на мосту, в парке и в саду, в лавке и в увеселительном заведении, на борту корабля и в трамвае. Поскольку критиковать султана, государство, правительство, армию, полицию, религиозных деятелей и порой даже муниципальные власти не было никакой возможности, единственной мишенью копившегося в душе писателя раздражения оставались беззащитные и безликие горожане, спешащие по своим делам или просто разгуливающие по улицам Стамбула. Все, что мы знаем о жизни простых горожан в последние сто тридцать лет, о том, чем занимались, что ели, о чем говорили и спорили на городских улицах, мы знаем благодаря этому критическому зуду, заставлявшему авторов «писем о городе» постоянно в чем-нибудь их упрекать, иногда с гневом, иногда с жалостью, чаще же всего — с высокомерным пренебрежением.
Сегодня, через сорок лет после того, как я научился читать и писать, стоит мне взять в руки газету и взглянуть на колонку какого-нибудь автора, неважно, каких убеждений он придерживается, призывает ли он идти в Европу или, наоборот, возвратиться к традиционным ценностям — когда я читаю его упреки и наставления, в моих ушах звучит мамин голос: «НЕ ПОКАЗЫВАЙ ПАЛЬЦЕМ!» И я улыбаюсь.
16
Не ходите по улице с разинутым ртом
Сейчас я предложу вам отрывки (наставления, предостережения, сетования, перлы остроумия), наугад выбранные мной из обширнейшего наследия, оставленного и знаменитыми, и безвестными авторами «писем о городе», вписавшими в почти полуторавековую историю стамбульской журналистики самые занимательные страницы.
«Наши конные долмуши были созданы в подражание французским омнибусам, да только дороги у нас такие скверные, что от Бейазыта до Эдирнекапы они прыгают, словно куропатки, с камня на камень» (1894).
«После каждого дождя все городские площади заливает водой так, что не пройти. Сколько же можно? Кто-то ведь должен этим заняться, в конце концов? Так пусть займется, и поскорее» (1946).
«И так в наш город волна за волной прибывают всё новые переселенцы, а тут еще и плата за аренду лавок подскочила, и налоги повысили — и вот результат: на пароходах теперь проходу нет от бродячих торговцев. Чем только не торгуют! Бритвами, бубликами, голубцами, бумажными салфетками, тапочками, ложками, вилками, галантереей, игрушками, водой простой и газированной, а теперь еще и сластями, мухаллеби, жареной рыбьей требухой и шаурмой» (1949)
«Высказывалось предложение, что ради украшения города всем извозчикам следует одеваться в одинаковое платье. Как прекрасно было бы, если бы эта задумка осуществилась!» (1897)
«Одно из преимуществ военного положения — то, что теперь долмушам велено останавливаться только на специально обозначенных остановках. Только вспомните, какая раньше в этом деле царила анархия!» (1971)
«Отныне продавцы шербета должны ставить муниципалитет в известность о том, какие красители и фрукты они используют. Правильное решение!» (1927)
«Когда увидите на улице красивую женщину, не бросайте на нее злобных взглядов, точно сейчас ее убьете, и не глазейте на нее похотливо. Когда поравняетесь с ней, улыбнитесь по-доброму, отведите глаза и идите своей дорогой» (1974)
«Вдохновившись примером знаменитой парижской газеты „Матан“, опубликовшей статью о том, как следует ходить по городским улицам, мы решили напомнить некоторым нашим не очень воспитанным согражданам одно простое правило: не ходите по улице с разинутым ртом» (1924).
«Будем надеяться, что и таксисты, и их клиенты будут добросовестно пользоваться счетчиками, установленными на всех такси по распоряжению военных властей, и не повторится история двадцатилетней давности, когда счетчики устанавливали в последний раз. Тогда, помнится, таксисты часто просили клиента заплатить „сколько он сможет“, а потом принимались торговаться, и заканчивалось все скандалом, а то и полицейским участком» (1983).
«То, что торговцы каленым горохом и конфетами позволяют детям платить не деньгами, а кусочками свинца, не только подталкивает детей к воровству, но и приводит к тому, что они растаскивают камни из источников, отрывают у них краны и сдирают свинцовое покрытие с крыш гробниц и мечетей» (1929).
«Громкоговорители, установленные на грузовиках, с которых торгуют картошкой, помидорами и газом в баллонах, а также ужасные вопли сидящих в этих грузовиказс продавцов превратили город в настоящий ад» (1992).
«Попытка очистить город от собак закончилась ничем. Если бы к делу подошли более продуманно, а не попытались решить проблему одним махом за пару дней, если бы всех собак удалось изловить и отправить на Хаирсызаду,
[49]
если бы на улицах не осталось ни одной стаи, — тогда, может быть, удалось бы полностью избавить город от этой напасти. А пока невозможно пройти по улице, не услышав „Рррр“» (1911).
«Ломовые извозчики продолжают безжалостно нагружать своих лошадей сверх всякой меры и бьют несчастных животных прямо посреди города» (1875).
«Сколько можно закрывать глаза на то, что безобразного вида телеги, под тем предлогом, что они дают средства для пропитания беднякам, вторгаются в самые прекрасные места нашего города и бессовестно портят его виды? Стамбул не заслужил такого отношения!» (1956)
«Посудите сами, какой степени достигло наше стремление всегда первыми сходить с парохода, да и вообще с любого транспортного средства. Не успевает еще пароход толком пришвартоваться к пристани Хайдарпаша, как некоторые пассажиры уже прыгают с бортов. Остановить их нет никакой возможности, сколько ни кричи, что, мол, „первый, кто сойдет — осел“» (1910).
«С тех пор как некоторые газеты, желая повысить тираж, стали проводить лотереи, в день розыгрыша перед дверями их редакций собираются неприлично большие толпы и выстраиваются очереди» (1928).
«Золотой Рог уже больше не Золотой Рог, мы погубили его. Он превратился в грязный пруд, окруженный фабриками, мастерскими и скотобойнями, засоренный обломками судов и загаженный отходами, нечистотами и мазутом» (1968).
«До вашего покорного слуги доходят жалобы на то, что некоторые ночные сторожа, вместо того чтобы выполнять свою работу, мирно посапывают в кофейнях и что во многих кварталах иной раз за всю ночь ни разу не услышишь стука колотушки» (1879).
«Знаменитый французский писатель Виктор Гюго имел привычку, забравшись на второй этаж омнибуса, ездить по Парижу и наблюдать за жизнью его обитателей. Вчера мы последовали его примеру и, прокатившись по Стамбулу, выяснили вот что: очень многие ходят по улицам, не обращая ни на что внимания, то и дело сталкиваются друг с другом, бросают на землю трамвайные билеты, обертки от мороженого и кукурузные огрызки; пешеходы разгуливают по проезжей части, а машины заезжают на тротуар; и наконец, все горожане одеваются очень плохо — не от бедности, а из-за своей лени и невежества» (1952).
