Прозвучало как оскорбление.
- Мы те, кто мы есть, - ответил Джонах, - и не стараемся
этого скрыть. Мы здесь как посланцы от вампиров.
При упоминании о вампирах фэйри поджал губы.
- Ждите, - сказал он и захлопнул дверь перед нашими носами.
- А что еще нам делать, - пробормотал Джонах.
- Да ты сегодня не собираешься штурмовать территорию фэйри?
- Не в списке приоритетов, - сказал он. Но и совсем
исключить нельзя.
- А то, - ответила я.
Не успели мы начать мерить шагами лестничную площадку, как
дверь открылась вновь, и фэйри пристально посмотрел нас своими иссиня-черными
глазами.
Не прошло и секунды, как его катана оказалась у моего горла.
Второй охранник, женщина, уперла катану в спину Джонаху.
- Мы приглашаем вас в жилище королевы, - сказал фэйри. Отказ
сочтут за грубость.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. ЧАЕПИТИЕ БЕЗУМНОГО ШЛЯПНИКА
Мы подняли руки в воздух.
- Как можно отказаться от такого любезного приглашения, -
сухо сказал Джонах.
Фэйри опустил меч, чтобы мы могли пройти, но та, что сзади
тыкала свои мечом нам в спину, будто мы животные, пока мы не вошли в комнату.
Оказавшись внутри, они закрыли и заперли дверь на засов и снова встали подле
нас, держа катаны наготове.
Не знаю, что я должна была ожидать увидеть в доме королевы.
Старинную однообразную обстановку, покрытую толстым слоем пыли и паутины?
Разбитое зеркало? Прялку?
Круглая комната на самом деле больше, чем кажется снаружи,
учитывая, что башня узкая. Чистая и обставленная простой отёсанной деревянной
мебелью. В противоположном конце комнаты - кровать с балдахином, по круглым,
каннелированным столбикам которой вились лозы. За счет них в воздухе пахло
гардениями и розами. Рядом стоял гигантский грубо обтесанный стол из выгоревшей
древесины. Стены задрапированы шелком василькового цвета, однако окон нигде не
наблюдалось.
То, что я приняла за изысканную люстру на потолке, при
ближайшем рассмотрении оказалось облаком из бабочек данаид монархов. Несмотря
на отсутствие лампочек, от люстры исходило неземное, золотистое сияние.
А катаны были не единственным оружием. Напряжение в комнате
изменилось, когда внезапно донеслись отголоски колыбельной, которую играли на
старинном детском инструменте. Тонкая ткань балдахина отодвинулась... и
появилась она.
Королева фэйри - обладательница пышных форм, бледной кожи,
темно-синих глаз и волнистых волос цвета пшеницы, ниспадающих на плечи. Она
стояла босиком, в просвечивающейся белой сорочке, которая едва скрывала ее пышные
формы. На голове венок из лавровых листьев, а между грудями покоился изысканный
овальный золотой медальон.
Она подошла к нам, держа плечи расправленными в легко
узнаваемой королевской манере. У меня возник порыв преклонить перед ней колени,
но я не была уверена, соответствует ли это этикету. Надлежит ли врагу фэйри,
кровопийце, преклоняться перед их королевой?
Она остановилась в нескольких шагах, и я снова почувствовала
головокружение. Переборов его, я сосредоточила внимание на ее лице.
Оглядев нас, она подняла руку ладонью к нам. Это был сигнал:
охранники занесли мечи.
- И кто же вы? - спросила она с легким ирландским акцентом.
- Джонах, - ответил он, - из Дома Грея. И Мерит из Дома
Кадогана.
Она сцепила руки перед собой.
- Много лет минуло с тех пор, как мы позволили кровопийцам
перешагнуть наш порог. Возможно, нынче тайны хранятся хуже. Магия не так уж
скрывается. Охранники не столь осторожны, - ее глаза угрожающе потемнели, и я
решила, что не хочу переходить дорогу Клаудии.
- Нам необходимо поговорить с вами, миледи, - сказал Джонах.
- А тех, кто выдал тайну вашего местонахождения, хорошо вознаградили.
На мгновение в ее глазах промелькнула та же жадность, та же
страсть к золоту, что и у охранников.
- Замечательно, - сказала она. Вы пришли обсудить контракты?
Похоже, в последние годы вампиры и фэйри вынуждены разговаривать только когда
речь заходит о деньгах.
- Мы пришли не за этим, - сказал Джонах, - а чтобы обсудить
последние события, произошедшие в городе.
- Ах да, - медленно проговорила она.
Она подошла к столу и оглянулась через плечо на нас с
Джонахом.
Ее надо было видеть. Прямо как героиня на картинке в сказке:
скрывающаяся королева фэйри, в равной степени бесплотная и материальная,
невинно смотрит на смертного, кивком подзывая его к себе в лес.
Я знала женщин, которые пользовались своей сексуальностью.
Например, мужчины шли на поводу у Селины за счет ее откровенной чувственности.
Клаудия же заманивала мужчин в свои сети иначе. Она не вела себя чувственно,
она - само воплощение чувственности. Ей не нужно обольщать вас. Вы и так
попадетесь на крючок. И тогда, да поможет вам Бог. Сомневаюсь, что поддаться
обольщению, случайно или нет, Королевы Фэйри безопасная линия поведения.
Я посмотрела на Джонаха, задаваясь вопросом, чувствовал ли он
напряжение. Его взгляд выражал общепринятую признательность, но когда он
посмотрел на меня, было ясно, что колесики еще вращались. Он кивнул мне.
- Мои способности не ограничиваются обольщением, дитя, - с
упреком сказала Клаудия и села за стол на один из высоких, повидавших виды
стульев. - Мы о многом поговорим, но, для начала вы присядете и составите мне
компанию за чаепитием.
На меня нахлынула паника. Разве, согласно мифам, не следует
избегать еды и питья, которые предлагают фэйри?
- Миледи, - осторожно заговорил Джонах, - нам нужно...
- Молчать, - приказала она. Одно слово, но в нем
чувствовалась такая власть, что у меня на шее волосы стали дыбом. В свое время
мы поговорим и об этом. Умеете просить, так умейте и отдавать. Садитесь за мой
стол, кровопийцы. Садитесь и давайте любезно побеседуем. Минуло много лун с тех
пор, как я оказывала гостеприимство вашему виду.
Меня не прельщала отсрочка, но понятно, что парочка с виду
неприглядных наемников у двери не спустит с рук неуважение.
- Для нас будет честью к вам присоединиться, - сказала ей я.
Ее смех зазвенел в воздухе.
- Так она разговаривает, - хитро сказала Клаудия. - Рада
узнать, что ты не просто его охранник и защитник, дитя.
- Как и я, - ответила я.
Как только мы подошли к столу и сели, посредине него
появилось серебряное блюдо, полное еды: румяные буханки хлеба, грозди винограда
и графин вина. Блюдо покоилось на россыпи бледно-желтых и бледно-розовых
лепестков роз, едва различимых, но, несомненно, существующих.
