— Я правда не хочу идти, папа.
Он кивает и говорит, что понимает меня, но, кажется, он удивлен моей прямотой.
После завтрака мы с Ахмедом идем на улицу. К нам подходят поздороваться соседи. Я благодарю их за то, что дожидались меня накануне вечером, чтобы приветствовать дома. Мужчины обнимают меня и пожимают руку.
— Ты отлично выглядишь, отлично, — говорит один.
— Он замечательно выглядит, — вставляет другой. — Немного похудел, но это неудивительно.
— О да, он похудел, но его мама в два счета приведет его в норму, — обнимая и целуя меня, говорит мать Ахмеда. — Я так скучала по тебе, — говорит она со слезами на глазах. — Каждый день я молилась за твое благополучное возвращение. О, если бы ты знал, что пришлось испытать твоей бедной беспомощной маме! Все время, пока ты был в больнице, она была как потерянная душа. Мать без своего дитя — как вены без крови.
Потом она шепчет мне на ухо:
— Тебе надо повидать мать Зари. Она похожа на призрак. Бедная, бедная женщина.
В двух метрах от нас стоит бабушка Ахмеда. Кажется, за несколько месяцев она состарилась лет на двадцать. Ахмед тихо говорит мне, что психическое и физическое состояние бабушки быстро ухудшается.
— Мой муж однажды ушел, — говорит бабушка. — На тридцать лет или все-таки на сорок? Я никак не думала, что увижу его снова, но он вернулся. Он ведь вернулся, правда?
— Угу, бабуля, он вернулся. Как бы он мог прожить без такой милашки, как ты?
Ласково улыбаясь, Ахмед обнимает ее.
Бабушка смотрит на меня и произносит:
— Где твоя жена? Она уже знает, что ты вернулся? Я довольно долго не знала, что мой муж вернулся.
Потом она поворачивается к Ахмеду.
— Много времени прошло, прежде чем я узнала, так ведь?
Ахмед кивает.
— Много времени прошло, прежде чем я узнала, много времени, — бессвязно бормочет она. — Почему он сразу не дал мне знать?
— Он хотел сделать тебе сюрприз и появиться, когда ты меньше всего этого ожидала, — напоминает ей Ахмед. — Какой был бы смысл уезжать, если не можешь нагрянуть неожиданно к собственной жене?
— О да! — восклицает бабушка. — Какой был бы в этом смысл?
Помолчав, она спрашивает:
— Я очень удивилась, да?
— Ты ведь помнишь, правда? — Ахмед взывает ко мне. — Ну разве она не удивилась?
Бабушка стоит рядом со мной. Обняв ее за плечи, я говорю ей на ухо:
— Бабушка, вы очень удивились. Ни когда не забуду вашу улыбку, когда вы его увидели.
Лицо бабушки проясняется.
— Тебе тоже надо удивить свою жену. Ей это понравится, как и мне.
Потом она медленно бредет обратно к дому Ахмеда.
— Да, я помню, что очень удивилась.
Ахмед подмигивает мне, и я подмигиваю в ответ.
Мальчишки из переулка очень рады меня видеть. Двое-трое младших держатся на почтительном расстоянии. В конце концов, меня только что отпустили из психиатрической клиники. Однако большинство ребят пожимают мне руку и спрашивают, играю ли я по-прежнему в футбол и хочу ли я сегодня с ними сыграть. Поблагодарив их, я говорю, что слишком устал и мне нужно выспаться.
Мы с Ахмедом идем к нему домой. Его мать приносит чай и сладости и говорит, что мечтала о том дне, когда мы снова будем вместе. Она худенькая, лицо бледное. У нее голос рассказчицы — добрый, теплый и доверительный. В ее историях всегда присутствует урок или мораль. Она рассказывает о днях заключения Ахмеда как о худшем времени своей жизни.
— Когда у тебя отрывают кусочек сердца, жизнь становится иной, — говорит она. — Быть матерью — это и благо, и проклятие, не сомневайтесь.
Ахмед опускает голову. Думаю, он смущен.
Мать Ахмеда советует мне навестить родителей Зари.
— Они так много выстрадали. Сначала Доктор, а потом этот розанчик. Такая молодая, такая прелестная. Невозможно поверить, что все это случилось с одной семьей. Если есть Бог, то есть и Судный день, и ее бедная мать дождется справедливости.
Она вытирает с глаз слезы.
— О да, сходи к ним, — продолжает она. — Я видела, как за тобой с террасы на третьем этаже наблюдала Переодетый Ангел, когда тебя окружили жители переулка. Уверена, она сказала родным о твоем возвращении. Возможно, они уже сегодня ожидают тебя с визитом.
Ахмед говорит:
— Угу, нам надо это сделать. Сегодня по пути из булочной она видела Пашу. Ясно было, что она удивлена.
— Переодетый Ангел стала для этой семьи настоящим спасением, — говорит мать Ахмеда. — Они были вне себя от горя, и она помогла им хоть в какой-то степени обрести утраченный покой. Должно быть, она настоящий ангел. Пути Господни неисповедимы, верно?
Я киваю, думая о том, что если Бог существует, то Он показал свою любовь к Доктору и Зари очень странным способом.
— Разумеется, она никогда не заполнит пустоту, которую оставила в их жизни Зари, — продолжает мать Ахмеда. — Это невозможно, потому что никто — да, никто — не может заменить ваше дитя. Переодетый Ангел здесь для того, чтобы ухаживать за ними и стать сестрой для Кейвана. Ах, бедный мальчик! Трудно представить, как им удалось объяснить ему трагическую потерю сестры. Какая буря, должно быть, бушует в его душе! Да поможет ему Бог — я лишь надеюсь, что, когда вырастет, он не станет пытаться отомстить. Спасибо Господу за Переодетого Ангела. Я слышала, она проводит почти все время в заботах о нем. Этой семье она посвятила свою жизнь. Она никуда не ходит и ни с кем не общается. Она целиком сосредоточена на том, чтобы помочь этой семье справиться с болью от потери их дорогого чада. Да благослови ее Господь.
Мы слышим, как по дому бродит бабушка Ахмеда. Мать качает головой.
— Ей с каждым днем хуже. Всего несколько дней назад она упала с лестницы, ведущей в подвал, потому что ей показалось, что внизу ее ждет муж, благослови Господь его душу. Чудо, что она не сломала себе шею. Теперь она видит его повсюду. Жизнь коротка, можно сказать — слишком коротка. Наслаждайтесь каждым вдохом, потому что никто не знает, что произойдет дальше. В глазах вечности время, отпущенное каждому из нас на этой планете, — всего лишь миг! Нам надлежит прожить наши жизни, веруя в Божий суд. Во всем есть свой смысл. Моя бедная мать, благослови ее душу, говаривала: не тратьте время, спрашивая у Бога «зачем?», Бог не отвечает сразу. Но где-то на вашем пути Он явит вам знаки, помогающие понять, почему происходит именно это.
Я понимаю, к чему клонит мать Ахмеда. Лучше бы она замолчала. Мне хочется сказать ей, что я не верю в ее надменного Бога, в своем величии не удостаивающего нас беседой, но это было бы чересчур грубо. Как бы ты ни был расстроен, недопустимо противоречить хозяину или хозяйке. И, что более важно, ни в коем случае нельзя позволять себе высказывания, оскорбляющие религиозные чувства.
