– На этот раз что-нибудь заметил? – спросил секретарь.
– Порода другая, – ответил я.
– Именно! За исключением третьей справа, все овцы на фотографии – обычный саффолк. Только эта одна отличается. Эта, по сравнению с саффолком, – коренастее, да и шерсть посветлее. Опять же, морда совсем не черная. Эта овца как будто крепче, сильнее всех остальных. Я показывал фотографию нескольким специалистам-овцеводам. Все они, будто сговорившись, утверждали: таких овец нет и быть не может в Японии. А возможно, что и во всем мире. Таким образом получается, что сейчас ты видишь овцу, которой не существует в природе. Я снова направил линзу на третью справа овцу. Приглядевшись внимательнее, я обнаружил у нее на спине бледноватое, на первый взгляд бесформенное пятно – словно от кофе, пролитого на скатерть. Пятно было страшно расплывчатым и нечетким – то ли дефект от царапины на пленке, то ли просто обман зрения. Или же кто-то и вправду умудрился опрокинуть кофе прямо на спину овцы.
– На спине – какое-то пятно расплывчатое, – сказал я вслух.
– Не просто пятно. Родимое пятно в форме звезды. Сравни-ка вот это...
Он достал из конверта лист бумаги и вручил его мне. То была копия рисунка овцы. Изображение переводили, похоже, каким-то толстым карандашом; все свободное поле вокруг было усеяно следами пальцев. Сам рисунок был неумелый, почти детский – но что-то в нем явно будило воображение. С особенной, какой-то неестественной тщательностью были скопированы все мелкие детали. Я сравнил овцу на рисунке с овцой на фотографии. Безо всяких сомнений, это была одна и та же овца. Небольшое звездообразное пятно, красовавшееся на спине у нарисованной овцы, и по месту на теле, и по форме совпадало с пятном у овцы на фотографии.
– А теперь – вот это, – добавил он, вынул из кармана брюк зажигалку и протянул ее мне. То была необычайно увесистая, изготовленная по спецзаказу из чистого серебра зажигалка фирмы «Дюпон». На боку у нее был выгравирован все тот же овечий герб, что я впервые увидал в лимузине. На спине же серебряной овцы я, приглядевшись, различил мелкое, но совершенно отчетливое звездообразное пятнышко.
У меня начала потихоньку болеть голова.
2
СТРАННЫЙ РАССКАЗ ЧЕЛОВЕКА СО СТРАННОСТЯМИ (2)
– Чуть раньше я говорил тебе о посредственности, – продолжал секретарь. – Однако же, говоря об этом, я вовсе не собирался обвинять в посредственности лично тебя. Я только имел в виду, что весь мир, в принципе, – одна сплошная посредственность; ты же представляешь собой посредственность, поскольку являешься частью этого мира. Или ты так не считаешь?
– Ну, не знаю...
– Мир – посредственность. В этом нет никаких сомнений. Вопрос: был ли мир такой же посредственностью в древние времена? Нет! В древние времена мир представлял собой хаос, а хаос ничего общего с посредственностью не имеет. Мир начал скатываться к посредственности, как только человек отделил средства производства от повседневной жизни. Когда же Карл Маркс изобрел понятие пролетариата – он тем самым окончательно закрепил мир в состоянии посредственности. Именно поэтому сталинизм и примыкает к марксизму. Лично я почитаю Маркса. Он – один из тех редких гениев, чья память вбирала в себя великий Хаос древнего мира. За то же самое, кстати, я почитаю и Достоевского. Но марксизма не признаю. Слишком много посредственности.
Он издал горлом какой-то невнятный звук.
– Сейчас я говорю с тобой очень откровенно. Таким образом я выражаю тебе признательность за то, что до этого ты очень откровенно говорил со мной. Итак, сейчас я буду отвечать на твои, скажем так, вопросы наивно-естественного происхождения. Но после того, как я закончу на них отвечать, – свобода выбора дальнейшей линии поведения у тебя уже будет весьма и весьма ограничена. Я желаю, чтобы ты с самого начала понимал такие вещи отчетливо. Если же говорить совсем просто – твоя ставка в игре повышается. Ты согласен?
– А что мне еще остается? – пожал я плечами.
– Сейчас в этом доме умирает старый человек, – сказал секретарь. – Причина смерти ясна. В голове у него – огромный сгусток крови. Гигантская гематома – шишка такой величины, что деформируется мозг... Ты что-нибудь смыслишь в нейрохирургии?
– Да почти ничего...
– Если говорить простым языком – кровяная бомба. Кровь застопоривается, собирается в одном месте – и сосуд разбухает до невероятных размеров. Что-то вроде змеи, проглотившей мячик для гольфа. Взрыв – и мозг прекращает функционировать. А оперировать нельзя: от малейшего вмешательства бомба тут же взорвется. То есть, если называть вещи своими именами, – остается просто ждать смерти. Может быть, он умрет через неделю. А может быть, через месяц. Этого не знает никто.
Поджав губы, он неторопливо вздохнул – и выпустил воздух из легких.
– В смерти его нет ничего удивительного. Все-таки старик уже, да и болезнь очевидна. Удивительно другое: как ему удалось оставаться живым так долго? Что он хотел сказать – я совершенно не понимал.
– На самом деле, никто бы не удивился, если бы он умер тридцать два года назад.
– продолжал он. – А может, и сорок два. Его гематому впервые обнаружили американские врачи, проводившие медосмотр арестованных за военные преступления класса "А". Было это осенью 1946 года – незадолго до Токийского процесса. Взглянув на рентгеновский снимок, врач испытал настоящий шок. С такой огромной гематомой в мозгу жить на свете, да жить поактивней простого смертного – это не укладывалось у многоопытного врача в голове. Пациент был переведен в больницу при церкви Святого Луки, реквизированную под армейский госпиталь, где начал получать на редкость обстоятельное лечение.
Прошел год с начала лечения – но врачи по-прежнему ничего не понимали. Ничего – кроме того, что он может помереть в любую минуту, да самого факта, что он каким-то чудом, несмотря ни на что, продолжает жить. А пациент, как ни в чем ни бывало, продолжал находиться в полном здравии без каких-либо осложнений. Его мозг работал так же безупречно, как и у любого нормального человека. Почему – непонятно. Логический тупик. Человек, который по всем показателям должен быть мертв, продолжал жить и двигаться у всех на глазах... Все, что удалось выяснить, – лишь самые общие закономерности протекания болезни. Так, через каждые сорок дней начинались приступы сильной головной боли, продолжавшиеся трое суток. По словам самого больного, впервые такие приступы случились с ним в 1936 году; этот год и стали предположительно считать временем образования гематомы. Боль была непереносимая, и пациенту начали вводить болеутолители. А проще говоря – наркотики. Те действительно снимали боль, но вместо этого вызывали галлюцинации. Чрезвычайно яркие и эмоционально насыщенные галлюцинации. Что он при этом испытывал – известно лишь ему одному, но было очевидно: ощущения не из приятных. Описания того, как проходили эти галлюцинации, хранятся в Медицинских архивах Армии США. Тот врач действительно записывал все очень подробно. Я нелегально получил доступ к этим документам; несмотря на очень сухой, официальный тон, от чтения этих записей, я уверен, у многих шевелились волосы на голове. Далеко не каждый смог бы выдерживать подобные ужасы регулярно в течение всей своей жизни. Отчего происходили настолько жуткие галлюцинации – не понимал никто. Скорее всего, предполагали врачи, против энергии, которую вырабатывала гематома, мозг в своем обычном состоянии реагировал физической болью. Когда же снималась болевая блокада – энергия гематомы посылалась в виде импульса раздражения уже напрямую в отдельный участок мозга, где и трансформировалась в галлюцинации. Что-то в этом духе. Разумеется, то была не более чем гипотеза. Однако этой гипотезой очень заинтересовались в Штабе Армии США. И начали кропотливейшее расследование. Особо секретное расследование силами американской военной разведки. Зачем иностранной военной разведке понадобилось заниматься болезнью частного лица – точным ответом я до сих пор не располагаю, но могу предположить несколько возможных версий. Первая и наиболее вероятная версия – что под вывеской так называемых «медицинских исследований» осуществлялся сбор информации очень деликатного свойства. Конкретно, эти «исследования» могли служить источником разведданных о Китае – и каналом для получения опиума одновременно. Армия Чан Кай-Ши терпела затяжное, поэтапное поражение, и у американцев оставалось все меньше «своих связей» в Китае. Поэтому им до дрожи хотелось заполучить в руки контакты, которые Сэнсэй держал в голове. Однако на открытом, официальном допросе подобные вещи не выяснишь. Факты же говорят, что как раз после серии таких «исследований» Сэнсэя и выпустили из тюрьмы безо всякого суда. Уже это заставляет предположить, что состоялась сделка. Свобода – в обмен на информацию. Вторая возможная версия: американцев заинтриговала взаимосвязь между чрезвычайно эксцентричной фигурой Сэнсэя как лидера правых – и его гематомой. Я еще расскажу об этом подробнее, это действительно любопытное наблюдение. Но как бы там ни было – сам Сэнсэй вряд ли знал, почему оставался в живых. Жизнь сама по себе – явление непостижимое; откуда нам знать, почему мы живем на свете? Так и с Сэнсэем. Понять, почему он жив, можно было лишь одним способом: вскрыв ему череп. То есть – очередной тупик.
