– А этот переулок до сих пор существует?
– Да, но называется по-другому.
– Как?
Дьякон улыбнулся.
– Угадайте.
– Неужели переулок Маяковского?
– В точку! А в бывшей квартире Бриков теперь Музей-квартира Маяковского. У вас завтра… часов, скажем, в двенадцать… есть дела?
– Есть, но ради похода в музей я готова их отложить. С детства обожала музеи, – с усмешкой прибавила Марго и передернула плечами. – А чем мне заняться сегодня вечером?
Дьякон, погруженный в свои мысли, не заметил лукавого огонька, засветившегося в глазах журналистки, когда она произносила эти слова.
– Нам нужно побольше разузнать о поэме, – сказал он. – И найти ответ на главный вопрос: почему Маяковский в рождественскую ночь был не с Лилей? Что заставило его уйти из дома? Вот этим вы и можете заняться сегодня вечером. Побродите по Интернету, поищите информацию.
Взгляд журналистки слегка похолодел.
– А что насчет таинственных негативов Родченко? – спросила она сухо.
– Я попробую про них что-нибудь разузнать, – ответил дьякон. – Я близко знаком с директором Дома фотографии Ольгой Орловой. Через месяц открывается выставка работ Родченко. Нанесу ей визит, побеседую. Нам надо спешить. Времени очень мало.
– Вы уже говорили, – сухо сказала Марго. – Это из-за вашей поездки в Париж.
Отец Андрей покачал головой:
– Не только. Нам нужно раскрыть это дело до того, как «специальный человек» убьет еще кого-нибудь.
– Думаете, он не остановится на одном убийстве?
– Уверен, что не остановится.
Марго нахмурила лоб.
– Вы так и не сказали, как называется поэма Маяковского, которую вы тут цитировали?
– «Про это», – ответил дьякон. – Она называется «Про это».
– Про что – «про это»?
Дьякон допил вино, поставил опустевший бокал на стол, вытер рот салфеткой и ответил:
– Это не совсем понятно. Кстати, первая глава поэмы так и называется – «Про что – Про это?».
– И как сам Маяковский отвечает на этот вопрос?
– Расплывчато. Хотите, прочитаю?
– Валяйте. Только без трагических завываний, пожалуйста.
Отец Андрей снова взял смартфон, прищурил карие глаза и прочел, на этот раз совершенно спокойным и прозаическим голосом:
Эта тема ко мне заявилась гневная,
Приказала: «Подать дней удила!»
Посмотрела, скривясь, в мое ежедневное
И грозой раскидала людей и дела.
Эта тема пришла, остальные оттерла
И одна безраздельно стала близка.
Эта тема ножом подступила к горлу.
Молотобоец! От сердца к вискам.
Эта тема день истемнила, в темень
Колотись – велела – строчками лбов!
Имя этой теме…
– Любовь, – выдохнула Марго вместе с дымом.
Отец Андрей оторвался от смартфона и внимательно на нее посмотрел.
– Возможно. Но в поэме на месте ключевого слова стоит лишь многоточие.
Марго небрежно пожала плечами.
– Ну и что? Дураку понятно, что это любовь. И рифма прекрасная. «Лбов – любовь»!
Дьякон поднял руку и потер лоб.
– Да, рифма оригинальная, – сказал он, усмехнувшись. – Лучше бы вы срифмовали с моим лбом «любовь», чем связку отмычек.
– Что, еще болит?
– Немного.
Марго небрежно пожала плечами:
– Сами виноваты. Скажите спасибо, что я не зашибла вас насмерть. – Она стряхнула с сигареты пепел, посмотрела дьякону в глаза и вдруг спросила: – Куда вы пропали год назад, Берсенев?
Отец Андрей отвел глаза.
– Это долгая история.
– Ничего, я готова послушать. Расскажите.
По-прежнему не глядя Марго в глаза, дьякон покачал головой.
– Нет, не сейчас.
Зрачки Марго сузились.
– А когда?
– Потом… когда-нибудь.
– Наверно, связались с какой-нибудь монашкой, – презрительно предположила Марго. – А потом изменили ей, и она дала вам кадилом по физиономии. Поэтому у вас и шрам на виске.
Лицо дьякона вспыхнуло.
– Я… – начал было он, но Марго не дала ему договорить.
– Ладно, – небрежно сказала она. – Мне не так уж это и интересно. К тому же – «кто старое помянет, тому глаз вон». Будем строить наши отношения на новой базе. Вы как – согласны?
– А вы? – прямо спросил отец Андрей.
– Я – да, – ответила Марго и вмяла окурок в пепельницу.
6
По дороге домой Марго купила себе еще одну бутылку португальского портвейна. Она решила сделать себе на ночь коктейль. Но потом – после душа, в мохнатом халате, перед включенным телевизором, забравшись с ногами в кресло – передумала и решила выпить бокал чистого.
На душе было погано. Встреча с дьяконом пробудила воспоминания, от которых Марго давно уже (так она, по крайней мере, думала) избавилась. Теперь эти воспоминания снова взяли ее измученную душу в оборот и не собирались отпускать. Год назад их отношения, вполне товарищеские, даже дружеские, чуть было не переросли во что-то большее. А потом дьякон пропал. Просто испарился, словно его никогда и не было. Его номера телефонов были заблокированы.
И вот прошел год. Марго сидела с ногами в кресле и, обхватив колени, смотрела, как на экране телевизора беззвучно шевелятся рты актеров. С выключенным звуком их игра выглядела еще бездарней. Они были похожи на детей из школьного драмкружка, которые пытаются разыграть на школьной сцене шекспировские страсти. Смешно и глупо.
Время от времени Марго подносила к губам бокал с темно-красным «Порто» и делала маленький глоток.
«Какие все-таки гады эти мужики, – думала Марго устало и беззлобно. – И зачем они выматывают нам душу? Говорят, что женщины непостоянны. Какие глупости. В сравнении с мужчинами мы просто незыблемые скалы. Говорят, что мы легкомысленны. Но ведь это они носятся по жизни, высунув язык, меняя увлечения, работу, женщин. А потом они пропадают. Казалось бы, навсегда. Но проходит год-два, и они снова появляются в нашей жизни, чтобы снова выматывать из нас душу. Какое скотство… Господи, и зачем ты только создал этих проклятых мужчин?»
Ей вдруг вспомнились строчки Маяковского, которые прочел ей в ресторане отец Андрей. И она зашептала, сжимая в руке бокал так сильно, что побелели пальцы:
Эта тема день истемнила, в темень
Колотись – велела – строчками лбов!
Имя этой теме —
