– Волохов, ты сейчас договоришься, – с угрозой сказала Маша.
Толя растянул толстые губы в смиренную улыбку:
– Шутка. Кофе так кофе.
Маша поудобнее уселась за столом и придвинула к себе отчет, который принес ей он. Пробежалась взглядом. Удовлетворенно кивнула:
– Значит, это все-таки наш убийца.
– Да, Маша. Кости, которые кто-то прислал Глебу Корсаку, – это кости Иры Романенко и Татьяны Костриковой. Эксперты это подтвердили.
– Что ж… – Маша положила заключение на стол и взглянула на Волохова: – Значит, будет третье убийство.
– Почему ты так решила? – спросил, подходя к столу с чашкой чая в руке, Стас Данилов.
Маша достала из сумки распечатанные фотографии надписей, сделанных на костях, и разложила их на столе.
– Вот, смотрите. Эти слова были написаны на костях, которые убийца прислал Глебу Корсаку, верно?
– Ну.
– Так вот, никакие это не слова, а слоги. Первые два слога слова «sedation». – Маша взяла ручку и написала это латинское слово на краешке фотографии. – Видите? В переводе с латыни это значит «успокоение».
– Откуда ты знаешь? – усомнился Стас.
– В реабилитационной клинике меня пичкали седативными препаратами.
– Седативными?
– Успокоительными, – пояснила Маша.
Данилов посмотрел на нее насмешливыми глазами:
– Ох, Любимова, и в кого ж ты у нас такая умная, а?
– В папу.
– А кто у нас папа?
– Много будешь знать, скоро состаришься. Кстати, у меня уже есть кое-какие мысли на этот счет.
– Насчет колес, которыми тебя пичкали?
– Насчет смысла слова «sedation». Эльза Багирова увлекалась древнекитайской мифологией и написала курсовую работу о неупокоившихся духах.
– Что еще за духи?
– В Древнем Китае, если ты хотел отомстить своему обидчику, ты шел к нему во двор и кончал там жизнь самоубийством.
Стас захлопал глазами:
– И в чем прикол?
– Душа самоубийцы превращалась в «неупокоившийся дух». Он преследовал обидчиков, пока не убивал их всех. Только после этого наступало «успокоение».
– Хочешь сказать, что Романенко и Кострикову убил дух Эльзы Багировой? – уточнил Волохов, падкий на все «экстрасенсорное».
Ответить Маша не успела, так как Данилов, считавший себя «атеистом нигилистического толка», веско и уверенно проговорил:
– Духов и привидений не бывает, Машенька.
– Это они сами тебе сказали? – с улыбкой уточнила она.
– Ага. За бутылкой водки.
– Это был не призрак, это была «белочка», – заметил, ухмыльнувшись, Толя Волохов.
– Давай-давай, шути, – отозвался Стас. – Обидеть милиционера может каждый.
А Мария, поглощенная размышлением о надписи, сказала:
– Нам нужно выяснить причину, из-за которой Эльза Багирова покончила с собой. Возможно, это поможет нам узнать имя следующей жертвы.
– Или жертв, – сказал Волохов. – Впереди еще два слога.
– И два убийства, – сказал Стас.
Маша вздохнула.
– Толь, ты не видел, куда я положила дело Эльзы Багировой?
– Оно прямо перед тобой.
– Черт… С ума уже схожу. Того, что перед глазами, не вижу.
Стас чуть приблизил к Маше свое востроносое лицо и спросил проникновенным голосом:
– Совсем плоха стала, да?
– Да иди ты, – отмахнулась от него Маша. Она пододвинула дело Багировой к себе и раскрыла его. – Хочу поподробнее просмотреть это дело. Может быть, найду какие-нибудь зацепки.
В сумочке у Маши зазвонил телефон. Пришлось долго рыться, чтобы найти трубку среди кучи вещей, которые она таскала с собой. Слава богу, неведомый собеседник оказался настойчивым, и Маше не пришлось ему перезванивать.
– Мария Александровна, здравствуйте! – прозвучал из трубки молодой мужской голос. – Я Игорь Соболев. Староста курса. Помните, мы общались в университете?
– Да, конечно.
– Вы спрашивали про родственников Эльзы Багировой. Я сказал, что у нее в Москве нет родственников, но это не так. Я вспомнил, что у нее здесь живет брат. По крайней мере, год назад он точно жил в Москве.
– Вы его видели?
– Пару раз. Он приходил за Эльзой и ждал ее возле кафедры. Насколько я знаю, он довольно странный человек.
– Странный?
– Да. Думаю, причина кроется в специфике его работы. Насколько я помню, он занимался скульптурной таксидермией.
– То есть – делал чучела животных?
– Да.
– Что же в этом странного?
– Ну, как… На мой взгляд, нужно быть особенным человеком, чтобы возиться с мертвыми телами, придавая им облик живых. Так сказать, создавать видимость жизни. Чтобы заниматься подобным, у человека должны быть определенные наклонности. Помните, как у Мандельштама?.. – Игорь Соболев процитировал:
Чтоб смолою соната джина
Проступила из позвонков,
Нюренбергская есть пружина,
Выпрямляющая мертвецов.
– Вы общались с ним? – перебила Маша, не оценив поэтическую эрудированность Соболева.
– С Багировым-то? Немного. Обменивались парой-тройкой фраз.
– И из пары-тройки фраз вы сделали вывод о его странности?
– Иногда на человека достаточно просто посмотреть, чтобы понять, что он из себя представляет.
– Да, – вынуждена была согласиться Маша. – Бывает и такое. Спасибо, что позвонили, Игорь.
– Не за что. Если вспомню еще что-то – обязательно с вами свяжусь. Всего доброго!
– Всего доброго!
Маша убрала телефон и взглянула на коллег.
– Звонил староста курса, на котором учились Романенко, Кострикова и Багирова. Сказал, что у Эльзы Багировой в Москве есть брат. Работает таксидермистом.
– Впаривает чучела зверушек миллионэрам? – уточнил Стас Данилов.
– Угу. Надо будет наведаться к нему.
– Хочешь, я съезжу? – предложил Волохов.
Маша покачала головой:
– Нет. Я съезжу сама, как только освобожусь.
Толя и Стас переглянулись.
– Решила переловить всех преступников в одиночку? – насмешливо поинтересовался Стас.
– А думаешь, не смогу?
– Сможешь. Если не надорвешься по пути.
Любимова поморщилась:
– Послушайте, мальчики, у вас что, мало работы?
