Девушка стояла метрах в двадцати от дома. Стояла неподвижно и смотрела на Алексея. В лунном свете ее одинокая фигурка на фоне темной дубравы выглядела жутковато. Он хотел незнакомку окликнуть, но передумал. Не надо, чтобы Вера слышала его крик – еще испугается.
Мысль о том, что девушка могла стоять у окна и смотреть, как они с Верой занимаются сексом, заставила Алексея содрогнуться. Он вдруг вспомнил, что и правда заметил тогда краем глаза в окне какое-то движение, но списал его на колыхание свечного пламени, отразившееся в стекле. Теперь же был почти уверен, что незнакомка наблюдала за ними в окно, и поморщился, передернул плечами. Отвратительно!
Девушка продолжала стоять, глядя в сторону Алексея. Это стало выводить его из себя. Тенишев решил подойти поближе и выяснить, кто она такая. Однако стоило Алексею тронуться с места, как незнакомка тут же повернулась и двинулась к лесу.
– Эй! – тихо окликнул Алексей и пугливо покосился на дом. – Эй, вы! Постойте!
Тенишев зашагал за девушкой. Однако, как ни старался он идти быстро, догнать ускользающую фигурку ему не удавалось. Пройдя метров двести, Алексей наткнулся на невысокий столб, к которому была прибита широкая доска с какой-то надписью. Алексей подошел поближе и прочел:
ЗДЕСЬ НАЧИНАЕТСЯ ГАТИНСКОЕ БОЛОТО.
БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ!
– Спасибо, что предупредили, – проворчал Тенишев.
Алексей вгляделся во тьму, и ему стало не по себе. Куда, черт побери, девалась девушка?
В конце концов он махнул рукой, повернулся и зашагал назад. Пока Тенишев шел, ему все время казалось, что кто-то смотрит ему вслед. Лишь переступив порог дома и закрыв за собой дверь, Алексей вздохнул облегченно.
Вера уже расстелила постель и забралась под одеяло. Алексей сел на край кровати и принялся с мрачным выражением лица расстегивать рубашку.
– Почему ты дрожишь? – спросила Вера.
– Замерз.
– Разве на улице холодно?
– Просто продрог на ветру.
Вера, улыбаясь, протянула ему навстречу руки:
– Иди ко мне – я тебя согрею!
Алексей передернул плечами.
– Что-то я устал, – глухо проговорил он.
– Ты? – удивленно вскинула брови Вера.
– И на старуху бывает проруха, – усмехнулся Алексей. Взглянул на окно и нахмурился. – Слушай, мы так и будем жить без штор?
– Они в коробке. Завтра повешу.
– У тебя никогда нет времени на домашние дела! – с раздражением сказал Алексей. – Подкладку на моей замшевой куртке до сих пор не зашила.
– Леш, мне было некогда.
– С других художников жены пылинки сдувают! А моя…
Улыбка покинула губы Веры. Она отвернулась и пробормотала:
– Ты знал, на ком женился.
Алексей горько усмехнулся.
– Это точно. Нужно было тщательнее подбирать себе жену.
Вера несколько секунд молчала, хмуря брови, потом пододвинулась к Алексею и положила ему руку на плечи.
– Леш, – тихо заговорила Вера, – что с тобой?
Он с удивлением взглянул на Веру, словно увидел в ее лице отражение своей гневной физиономии, и провел ладонью по глазам. Потом буркнул почти недоуменно:
– Сам не знаю. Просто терпеть не могу жить в «аквариуме».
Вера встала, взяла с постели покрывало, повернулась и набросила его на карниз как гардину.
– Так лучше? – спросила она.
Алексей кивнул:
– Да.
Он слабо улыбнулся. Вера тоже улыбнулась и снова протянула руки ему навстречу:
– Тогда иди ко мне! И быстрее, пока не выветрился запах табака. Обожаю, когда от тебя пахнет табаком!
– Тогда тебе нужно было выйти замуж за боцмана или капитана, – уже весело откликнулся Алексей. – Эти ребята не расстаются с трубкой даже во сне.
– А что, неплохая мысль! Но сегодня мне боцмана уже не найти, поэтому придется довольствоваться бедным художником.
Вера обняла мужа и крепко поцеловала его в губы.
9
Вера спала – щека на подушке. Алексей любил смотреть на жену, когда та спит.
Иногда он ее побаивался, как побаивается старшеклассник учителя, которому предстоит сдавать экзамен. Вера была умной. И еще смелой, а он часто терялся перед возникшей проблемой, предпочитая переложить ее на чужие плечи или просто закрыть на нее глаза. В отличие от Алексея, у Веры было твердое и обоснованное мнение по каждому поводу. А он, бросаясь из одной крайности в другую, часто не мог разобраться в том, что творится в собственной душе.
Алексею Тенишеву двадцать пять лет, из них пять он занимался живописью. Это было единственным, на отстаивание чего у него хватило твердости и силы духа. Он часто вспоминал последний разговор с отцом. Дело было в кабинете Тенишева-старшего.
Отец сидел в кожаном кресле в вальяжной позе со стаканом виски в руке. Сидел и вещал:
– Алешка, кончай валять дурака. Займись, наконец, настоящим делом.
– Каким же? – угрюмо поинтересовался Алексей, устроившись на диване. – Втюхивать клиентам стройматериалы? Вот уж это мне не нравится.
– Дурак, – сухо обронил отец. – Я бы помог тебе начать свое дело. Через два года ты встанешь на ноги, а еще через два будешь владельцем крупнейшей фирмы по продаже стройматериалов. Я обо всем позабочусь – где надо, подмажу, приглажу, продвину.
– Спасибо, но я не нуждаюсь.
Отец вздохнул. Затем отпил из стакана и снова поднял взгляд на Алексея.
– Ты хоть понимаешь, что позоришь меня? – сказал он.
– Ты сам себя позоришь, – ответил Алексей, начиная выходить из себя. – Я художник. Слышал такое выражение – «зарывать талант в землю»? Так вот свой я зарывать не намерен.
– Ты не художник, – возразил отец. – Ты просто вообразил себя художником.
Алексей холодно улыбнулся:
– Спасибо за комплимент, папа. Кстати, я собираюсь жениться. И моя невеста полностью меня поддерживает.
Отец уставился на Алексея удивленно.
– Она что, дура? – насмешливо осведомился он.
– Наоборот. Она психиатр. Представь себе: у нас в семействе будет свой психиатр, и ты сможешь бесплатно лечиться.
Отец поставил стакан на дубовую столешницу и повертел его пальцами, глядя на то, как кусочки льда тихо покачиваются на дне.
– Ну, допустим… – задумчиво произнес он наконец. – Допустим, ты увлекся. Бывает. Но зачем же сразу жениться? До того как я познакомился с твоей мамой, у меня было полсотни подружек.
– И все-таки ты женился на маме.
