– Или клеем. Кажется, в кладовке у нас еще остался «Момент»?
– Тенишев, заткнись!
– Можно, конечно, воспользоваться иголкой и нитками, – продолжил развивать приятную мысль Алексей.
– Ну все, мое терпение лопнуло! – сердито проговорила Вера и вскочила с кресла. – Ты отлучен от моего тела на двое суток!
– Только не это! – с напускным ужасом воскликнул Алексей. – Лучше оставь меня без сладкого. Хотя… – Он сделал вид, что размышляет. – Тут, пожалуй, еще стоит подумать…
– Балбес! – буркнула Вера, отвесила мужу подзатыльник и зашагала на кухню.
Тенишев тихо рассмеялся и снова взялся за журнал.
На кухне Вера открыла холодильник и достала пакет сока. Потом нашла кусок засохшего сыра и горбушку хлеба. Сделав бутерброд, принялась жевать черствый хлеб, запивая его соком. Эх, как было бы здорово сейчас съесть горячую котлету с картофельным пюре… Или кусок копченой курицы с черным ароматным хлебом… Но холодильник был пуст так же, как и месяц назад, когда супруги были еще нищими.
Конечно, Алексей сидел дома. А ведь мог бы найти время и съездить в магазин за продуктами. Но сказать ему об этом Вера боялась. Тенишев – художник. Натура нервная и чувствительная. Он воспримет ее слова в штыки, раскричится.
– «То, что я сижу дома, еще не значит, что у меня есть свободное время! – пробормотала Вера вслух с усмешкой, передразнивая манеру мужа. И продолжила в том же духе: – Я пашу, как папа Карло, чтобы мы когда-нибудь смогли зажить по-человечески!»
А потом Алексей обидится и будет молчать два или три дня. А Вера станет подходить к нему каждые пять минут и виновато бормотать: «Тенишев, ну не дуйся. Я дура, ты же знаешь». Но он будет отворачиваться с видом человека, которому плюнули в душу.
Ох-хо-хо… Как же с ними трудно, с этими мужиками…
Вера доела бутерброд, убрала сок в холодильник и вздохнула. В воскресенье она сядет в машину и поедет на рынок. Нужно будет накупить еды на всю неделю. Или даже на две: Черневицкий говорил, что врачам часто приходится работать по выходным. А с первой получки надо купить большой холодильник с огромной морозильной камерой. Тогда можно делать запас еды сразу на целый месяц, и холодильник всегда будет полон.
Мысль о замороженных овощах и о замороженном мясе заставила Веру воспрянуть духом. Все отлично. Главное, что теперь у них есть деньги. А когда-нибудь… пусть не сейчас, пусть через год… картины Лешки станут пользоваться успехом. Критики оценят их по достоинству и объяснят все коллекционерам. А тем только дай сигнал: они тут же набросятся на картины Алексея Тенишева, как голодные псы на свежее мясо.
Нужно только чуть-чуть потерпеть. Критики долго раскачиваются. Вот, к примеру, Винсент Ван Гог, – уж на что был гений, но и тот продал за свою жизнь всего одну картину. А Модильяни? Так и умер нищим. Зато всего через пару лет его картины стоили тысячи!
Тут Вера себя осадила: картины Модильяни стоили тысячи, но сам-то Модильяни был уже мертв. И его жена, кажется, тоже. Вроде она, узнав о смерти мужа, выбросилась из окна.
Вера передернула плечами, посмотрела на темное окно и усмехнулась – слава богу, здесь первый этаж.
За спиной послышались легкие шаги. Наверное, Лешка опять ходит по дому босой. А полы-то пока голые, ковры еще не привезли. Не простыл бы… Шаги стихли, и Вера почувствовала на шее прохладное дыхание. Улыбнулась: супруг пришел просить прощения. Но нет, сразу она не сдастся, пусть он сперва помучается. И, кажется, Лешка опять перестал чистить на ночь зубы. Какие же все-таки они поросята, мужики…
На плечи ей легли тяжелые руки.
– Леш, не сейчас, – сказала Вера. – Я еще на тебя обижена.
Искушение повернуться к нему и подставить губы под поцелуй было слишком сильным, но Вера сдержалась. Она дернула плечами, сбрасывая его руки, и направилась к двери.
А войдя в гостиную, остановилась как вкопанная и изумленно уставилась на мужа. Тот сидел в кресле, закинув ногу на ногу, с журналом в одной руке и со стаканом в другой.
– Леш… – хрипло проговорила Вера.
Тенишев опустил журнал, откликнулся:
– Чего? – увидел изумленное лицо жены, спросил: – Что с тобой?
– Ты сейчас был на кухне?
Он покачал головой:
– Нет. Я сидел здесь и ждал, когда ты вернешься. А что?
По спине Веры пробежала холодная волна. Девушка оглянулась на темный прямоугольник дверного проема и судорожно сглотнула слюну.
– А кто входил за мной на кухню? – спросила она севшим голосом.
– Никто. Да что случилось-то? Верка, на тебе лица нет!
Вера стала пятиться от кухонной двери, не отводя от нее оцепеневшего взгляда. Поняв: что-то не так, – Алексей вскочил с кресла и быстро подошел к жене.
– Что? – спросил он. – Что там?
Вера продолжала молча пятиться от двери. Алексей схватил ее за плечи, чтобы встряхнуть, но она вскрикнула и отскочила от него. Несколько секунд таращилась на мужа так, будто увидела привидение, затем ткнула пальцем в сторону кухни и придушенно прошептала:
– Там кто-то есть!
Тенишев сжал кулаки и двинулся к кухне. Вера стояла на месте, словно превратившись в каменное изваяние.
Алексей вошел на кухню и включил свет.
– Что там? – взволнованно спросила Вера.
– Пусто! Слушай… – голос его зазвучал насмешливо, – а чем тут так пахнет? Ты что, пукнула от страха?
– Дурак!
– Да ладно, с любым может случиться… – Алексей хихикнул.
Вера опасливо вошла на кухню.
– Смотри! – воскликнула она и указала пальцем на пол.
На линолеуме отчетливо виднелся мокрый отпечаток босой ступни. И он исчезал прямо на глазах. Через несколько секунд исчез полностью. Вера подняла взгляд на мужа.
– Ты видел?
– Что?
– След!
– Я видел мокрое пятно. И оно уже высохло.
– Говорю тебе: это был след! След босой ступни!
Алексей посмотрел на жену с сочувствием.
– Арнгольц, – заговорил он таким тоном, каким взрослые обращаются с детьми, – работа с сумасшедшими явно не идет тебе на пользу. Выпей стакан теплого молока и ложись спать. Хочешь, я расскажу тебе сказку на ночь? Я знаю много сказок про привидений.
Вера сцепила зубы.
– Ты кретин, – сказала она супругу холодно и неприязненно. – И шутки у тебя кретинские.
Повернулась и вышла из кухни. Тенишев проводил жену удивленным взглядом, поскреб пятерней в затылке и, пожав плечами, проворчал:
– А что я такого сказал?
В ту ночь они не занимались любовью. Улегшись в постель, Вера сразу отвернулась к стене. Алексей, чувствуя себя виноватым (хотя и не понимая, почему), сделал попытку примирения, коснулся пальцами ее теплого голого плеча, но она лишь недовольно произнесла:
