Вера пожала плечами:
– Сама толком не понимаю. В подвале клиники есть лаборатория. Что-то вроде опытного полигона, как объяснял мне Черневицкий. Там врачи клиники занимаются исследовательской работой, но туда у меня пока нет доступа.
– А что за исследования?
– Тоже не знаю. Думаю, они как-то связаны с проблемами диагностики.
– В каком смысле?
Вера улыбнулась:
– Думаю, там учатся отличать больных от здоровых.
Алексей удивленно приподнял бровь:
– А вы что, до сих пор не умеете?
– Умеем, но не очень хорошо.
– Забавный вы народ, психиатры…
Тенишев взял со стола пачку «Кэмела», вытряхнул сигарету.
– Ну? – спросил он, прикурив от зажигалки. – И что ты теперь будешь делать?
Вера нахмурила лоб.
– Понятия не имею.
– Слушай, а что, если парень не врет? Что, если в вашем подвале на самом деле мучают людей? Заставь Осадчего снять футболку. Может, у него на груди вырезаны звезды?
Вера с укором посмотрела на мужа.
– Леш, не веди себя как дурак. И так на душе тошно.
– Ладно, прости, – Тенишев протянул руку и погладил Веру ладонью по спине. – Зая, да не расстраивайся ты так. Кончится испытательный срок, получишь ты свой допуск. Тогда все и выяснишь.
– А если будет поздно?
– В смысле?
Вера вздохнула.
– Ох, Лешка… Не нравятся мне все эти тайны мадридского двора…
Тенишев затянулся сигаретой, выпустил облако дыма и посмотрел сквозь него на завешанный покрывалом мольберт.
– Слушай, а может, твой Осадчий просто чудит? Не зря же его посадили в отдельную палату. Ты хорошенько изучила его историю болезни?
Вера хмыкнула.
– Говорила ведь: я даже в руках ее не держала.
– Неужели? – не поверил Алексей.
– Мне ее не дали. Шевердук сказал, что больничная карта Осадчего хранится в сейфе у заведующего.
Тенишев присвистнул.
– Слушай, а может, он сын какого-нибудь важного чиновника? Папаша не хочет, чтобы правда всплыла наружу, поэтому поместил сыночка в клинику под фальшивой фамилией и настоял, чтобы его лечением занимался сам заведующий. Как тебе такой сценарий?
– Вполне возможно.
– Ну тогда забудь и успокойся.
– Легко тебе говорить, – хмуро пробормотала Вера. – А если нет? Если Осадчего там действительно мучают? И не только его.
Алексей вздохнул.
– Вер, не забивай себе голову всякой ерундой. Мало тебе, что ли, своих проблем?
– Но почему тогда парень просит о помощи? – нахмурилась Вера. – И почему ему страшно?
– Сойдешь с ума – и тебе будет страшно.
– Подожди! Понимаешь, я не обнаружила у Осадчего ни одного очевидного симптома. Он не похож ни на шизофреника, ни на параноика. Возможно, у него кое-какие проблемы с памятью, но и в том я не уверена. Шевердук намекал на психоорганический синдром в амнетической форме. Но мне такой диагноз не кажется очевидным.
– Ну, тогда… Может, парень «шифруется»? – предположил Тенишев. – Ты сама много раз говорила, что психи очень хитрые.
– Да, но ты забыл, что я профессионал. Я могу распознать, когда больной человек водит меня за нос, чтобы казаться здоровым. Но здесь… – Вера ненадолго задумалась. – Нет, здесь все иначе.
Она посмотрела на часы и вдруг всполошилась.
– Ой, мне же пора идти!
– И кофе не попьешь?
– Какой кофе, Леш! Опаздываю уже!
Вера вскочила с дивана и схватила со стула плащ.
– Ты только никому об этом не говори, – попросила она, торопливо натягивая плащ. – Если кто-нибудь узнает, что Осадчий подавал мне знаки, его сожгут, а меня четвертуют.
– Не четвертуют, – возразил Алексей. – А если попробуют, будут иметь дело со мной.
Вера взглянула на мужа и улыбнулась:
– А ты хорошо дерешься?
Тот отрицательно качнул головой:
– Не очень. Но в гневе я страшен.
Одеваясь, Вера задела рукой мольберт. Покрывало сползло с картины. Вера глянула на полотно и вдруг остолбенела.
– Ох, Верка, – проворчал Тенишев, поднимаясь с дивана, – я же сто раз просил: не смотри на картину, пока я ее не…
Тенишев осекся, с тревогой глядя на изменившееся лицо жены.
– Ты чего?
Вера сглотнула слюну и кивнула в сторону картины.
– Кто это?
– Это? – Алексей нахмурился и нехотя ответил: – Да так, никто.
– Ты ее знаешь?
Художник покрутил головой:
– Нет. Понимаешь, девушка не настоящая. Я ее выдумал.
Вера повернулась к мужу и взглянула на него недоверчиво.
– Но я ее видела.
– Ерунда, – небрежно повел плечом Алексей. – Просто распространенный типаж.
Вера гневно сдвинула брови:
– Леш, ты меня слышишь или нет? Говорю тебе – я ее видела!
Вдруг Вера прижала ладонь ко лбу и жалобно пробормотала:
– Господи… Неужели я схожу с ума?
– Ты о чем? – не понял Тенишев. – Что случилось?
Вера убрала руку от лица и растерянно посмотрела на мужа.
– Вчера вечером, когда я возвращалась домой, за мной кто-то шел. Я спряталась за куст бузины… Помнишь, тот, что растет у болота?
– А что ты делала у болота?
– Неважно. Важно другое. Я… – Вера покосилась на картину и снова сглотнула – в горле стоял ком страха. – В общем, я видела эту девушку. Она шла за мной.
Тенишев в растерянности открыл рот. Секунду или две глядел на жену изумленно, потом справился с удивлением и проговорил:
– Вечером?
– Ну да, – кивнула Вера. – Сначала я думала, что мне померещилось. День был тяжелый, Шевердук дал мне какое-то успокоительное, а мне было так плохо, что я даже не удосужилась посмотреть название. Вот и подумала, что это просто… просто галлюцинация.
Алексей выслушал Веру с угрюмым видом, затем наклонился к столику, воткнул окурок в пепельницу и хмуро заявил:
– Это не галлюцинация. Я тоже ее видел.
Ресницы Веры дрогнули.
– Видел? Где?
– В роще, – так же хмуро сообщил Алексей.
– Ты ее знаешь?
– Нет, но…
Морщинки на лбу Веры разгладились.
