Шевердук покачнулся, и Вера поспешно взялась за ручку двери. Но доктор, похоже, не думал ее преследовать. Тогда девушка решила воспользоваться ситуацией и попытаться получить ответы на мучившие ее вопросы.
– Что случилось с Вероникой Холодовой? – спросила она.
Иван Федорович вытер рукавом потный лоб, бросил на нее мутный взгляд и ответил:
– Вероника решила провести эксперимент на себе. Но одной таблетки ей показалось мало. Вместо постепенного повышения дозы она приняла сразу три или четыре таблетки холотропина.
– И никого не предупредила?
– Нет. Холодова укрепила на штативе видеокамеру, чтобы затем, когда эксперимент будет закончен, проанализировать его результаты. Но в припадке буйства Вероника разбила камеру. Остались только какие-то обрывки… По ним нам и удалось восстановить примерную картину событий.
– И что же произошло?
– Думаю, в одном из прошлых воплощений Холодова была чьей-то пленницей… Или, вернее, наложницей. Она сбежала из плена, но не смогла уйти от погони. То ли ее сожрали собаки, то ли она утонула – этого я толком не понял. Под влиянием видений Вероника выскочила из дома и побежала к болоту. Плучек увидел ее из окна и кинулся за ней. Но спасти Веронику он не успел.
Иван Федорович снял очки и протер пальцами слезящиеся глаза. Затем снова водрузил очки на переносицу и проговорил хрипло:
– Эксперимент Вероники принес неожиданный результат. Пару минут назад я предположил, что в одном из своих прошлых воплощений вы могли быть ведьмой…
– Да, я помню, – кивнула Вера. – Исходя из вашей буйной фантазии, пятьсот лет назад меня сожгли по приговору инквизиции, и теперь по ночам меня преследует огонь того костра.
– Именно, – кивнул Черневицкий. – А теперь представьте, что из-за передозировки холотропина вы выудили из своей памяти не только тот страшный костер, но и палача, который поджег хворост.
– В каком смысле «выудила»?
– В прямом. Он был всего лишь вашим воспоминанием, но каким-то непостижимым образом стал так же реален, как любой из окружающих вас предметов.
– То есть стал… человеком?
– Точнее сказать – призраком. Визуальным образом, который видите не только вы, но и окружающие. Чем-то вроде энцефалограммы вашего мозга. Или фотографии вашего сна.
Шевердук усмехнулся, снова вытер рукавом халата мокрый от пота лоб и с усилием проговорил:
– Демоны, населяющие наше подсознание, могут вырваться наружу… Ваши кошмары могут обернуться явью и представлять угрозу для других людей…
Вдруг Иван Федорович покачнулся и вскинул руку к глазам.
– Ч-черт, кажется, начинается… – мучительно промолвил он. Взглянул из-под ладони на Веру и вдруг рявкнул: – Да уйдете вы наконец или нет?!
Вере было страшно любопытно проследить эффект холотропина, но она решила не испытывать судьбу и, развернувшись, быстро шагнула в открытую дверь.
7
Шевердук вдруг согнулся и застонал от резкой боли в животе. Чтобы не упасть, оперся рукою в стену.
Странно… Болей быть не должно. Впрочем, холотропин на всех действует по разному. Восемь месяцев назад один пациент после его приема умер. А за секунду до смерти улыбнулся и радостно воскликнул: «Я иду к тебе, Господи!» Сообщить о своих видениях врачам он ничего не успел. Быть может, кто-то из предков чудака был апостолом? Или праведником? А может быть – раскаявшимся грешником, молившимся о прощении и получившим его?
– Что же увижу я? – хрипло пробормотал Шевердук, стараясь дышать ровно и неглубоко. – Чей голос я услышу?
– ТЫ УЖЕ ЕГО СЛЫШИШЬ, – спокойно и отчетливо произнес кто-то.
Иван Федорович вздрогнул от неожиданности и обернулся. В коридорчике никого не было. «Вот оно, – подумал Шевердук. – Начинается!»
ТЫ ПРАВ – ВСЕ ЕЩЕ ТОЛЬКО НАЧИНАЕТСЯ! – насмешливо произнес голос. – А ЧТОБЫ ВСЕ ЭТО ЗАКОНЧИЛОСЬ ХОРОШО, ТЫ ДОЛЖЕН КОЕ-ЧТО СДЕЛАТЬ.
– Что? – прошептал Шевердук. – Что я должен сделать?
УБИТЬ ОДНОГО МЕРЗАВЦА.
– Убить? – Иван Федорович обалдело тряхнул головой. – О ком ты говоришь? Кого я должен убить?
ТОГО, КТО ВИНОВАТ ВО ВСЕХ ТВОИХ БЕДАХ. ТЫ ДАВНО УЖЕ ХОТЕЛ РАЗДЕЛАТЬСЯ С ЭТОЙ МРАЗЬЮ, НЕ ТАК ЛИ?
– Ты говоришь о… Сташевском? – Иван Федорович наморщил лоб и мучительно искривил губы. – Но я не хочу его убивать.
ОН УБИЛ КАТЮ.
– Неправда, – угрюмо возразил Шевердук. – Катю убил я. Задушил ее бельевой веревкой.
ДА, НО ИМЕННО ОН СВЕЛ ТВОЮ ЖЕНУ С АСТАХОВЫМ. ОНИ ВСТРЕЧАЛИСЬ У НЕГО ДОМА.
– Вот как? Я этого не знал.
НО ПОДОЗРЕВАЛ.
– Подозрения и факт – не одно и то же. Ты всего лишь мой внутренний голос. Мне кажется, что я слышу тебя, но ты всего лишь мой внутренний голос. И знаешь ты ровно столько же, сколько и я!
ХМ, ЗАБАВНО. ЗНАЧИТ, ТЫ ДУМАЕШЬ, ЧТО Я ТВОЙ ВНУТРЕННИЙ ГОЛОС?
– Да.
И вдруг страшная, яростная, ни с чем не сравнимая боль пронзила мозг Ивана Федоровича. Шевердук закричал и вскинул руки к голове. Сбитые с переносицы очки упали на пол.
– О боже… – простонал Шевердук, сжимая ладонями виски. – Зачем ты так со мной поступаешь?
ИНОГДА, ЧТОБЫ ЗАСТАВИТЬ ЧЕЛОВЕКА ШЕВЕЛИТЬСЯ, ПРИХОДИТСЯ ДАТЬ ЕМУ ХОРОШЕГО ПИНКА. УБЕЙ НЕГОДЯЯ И ДОБУДЬ КЛЮЧ ОТ АППАРАТНОЙ. ПОТОМ СДЕЛАЙ ТО, ЧТО ДОЛЖЕН, И Я ОСТАВЛЮ ТЕБЯ В ПОКОЕ.
– Хорошо… Хорошо, я сделаю…
Постепенно боль отступила. Шевердук помассировал пальцами виски и осторожно посмотрел по сторонам.
– Эй! – позвал он негромко. – Эй, ты меня слышишь?
Ответа не последовало.
– Эй, я хочу поговорить с тобой!
И вновь ему никто не ответил. Иван Федорович облегченно вздохнул, нагнулся и поднял с пола очки.
«Это просто галлюцинация, – сказал он себе. – В моем случае холотропин дал не вполне прогнозируемый и очень слабый эффект. Никаких прежних воплощений, никакой памяти предков, только идиотский голос в голове».
Шевердук водрузил очки на переносицу и распрямил спину. От болей не осталось и следа. И то хорошо.
Громыхнула железная дверь, Иван Федорович услышал чьи-то торопливые шаги. «Вероятно, Вера Сергеевна возвращается, – подумал он. – Вот неугомонная!»
Он повернулся и взглянул сквозь захватанные пальцами стекла очков на приближающегося человека. Изображение было расплывчатым. Шевердук испугался.
Что за черт? Неужели у него падает зрение? Доктор поспешно снял очки, и картинка тут же стала четкой – Иван Федорович увидел идущего по коридору Сташевского. Помяни черта, тот появится…
«А в связи с чем, собственно, я о нем вспоминал? – Шевердук нахмурился, ощущая досадный провал в памяти. И вдруг он сообразил: – Господи! Ведь я же убил Катю!»
