Последние три года он чувствовал себя именно таким кукловодом.
Управление потратило на исследования Черневицкого огромные средства, и результат превзошел все ожидания. То, что пациентов посещали галлюцинации и видения из прошлых жизней, мало волновало Самаритянина. Больше всего его интересовала не метафизическая, а практическая сторона дела. А именно – феномен Евгения Осадчего.
Феномен Осадчего еще предстояло изучать, но одно было ясно: каким-то непостижимым пока образом этот парень воздействует на испытуемых, принявших холотропин. Забирается им в мозги, отдает приказы и нещадно карает за невыполнение своих приказов. Страшная сила, которой нельзя противостоять.
Когда-то, лет пятнадцать назад, Самаритянин работал резидентом в одной из европейских стран. И сейчас он часто думал о том, как сильно изменилась бы реальность, будь у него тогда в руках холотропин и умей он им правильно пользоваться.
Самаритянин не любил и не умел фантазировать, но одно знал наверняка: огромная страна, которой он служил двадцать с лишним лет, не развалилась бы в одночасье, как карточный домик.
Ну, ничего. Великое прошлое великой страны вполне может стать ее будущим.
Самаритянин свернул с шоссе направо и покатил по асфальтовой дороге, ведущей к мосту через реку Нартовка. До клиники оставалось два километра.
19
Вера, дрожа и постанывая от боли в плече, ползла по трубе и наконец сквозь отверстия в панелях потолка увидела под собой холл. Сейчас помещение было пусто. Видимо, вся «паства» Осадчего устремилась за ней в погоню.
Превозмогая боль, Вера добралась до ближайшей заглушки, остановилась, вцепилась в нее ногтями и изо всех сил рванула в сторону. Пластиковая крышка подалась, но девушка, движимая силой инерции, потеряв равновесие, провалилась в открывшуюся дыру.
Кожаный диван смягчил падение. Вскрикнув от боли в плече, Вера тут же попыталась встать на ноги, что удалось лишь со второй попытки. Прямо перед диваном лежала какая-то странная куча мокрого, осклизлого, вымазанного красной краской тряпья. Вера не сразу поняла, что видит останки доктора Шевердука.
Борясь с подступившей к горлу тошнотой, девушка отвернулась. А через холл к ней уже бежал высокий худой человек. Расстегнутая рубашка развевалась за его плечами, как крылья. Осадчий…
– А вот и ты! – воскликнул он и схватил за руку. Сжал так сильно, что Вера вскрикнула. – Заставила же ты меня поволноваться!
Вера встретилась с ним взглядом, но на этот раз не отвела глаза.
Он всего лишь психопат. Больной человек, сознание которого неустойчиво и нуждается в поддержке.
– Пора начинать церемонию! – почти радостно снова воскликнул Осадчий. И вдруг осекся, удивленно прищурился. – А почему ты так странно на меня смотришь?
Ты врач! Ты психиатр, а он – твой пациент! Ты заведомо сильнее его!
Почти не сознавая, что делает, Вера выхватила из кармана авторучку в серебристом корпусе и выставила перед собой.
– Смотри на ручку! – громко и уверенно проговорила девушка. – Смотри на ручку! Твои мышцы расслабляются… Пальцы становятся ватными… Смотри на ручку и слушай мой голос!
Осадчий ошеломленно уставился на кончик металлического колпачка и сглотнул слюну.
– Ты слышишь только мой голос, – чеканила Вера властно. – Дыхание твое замедляется. Руки расслабляются. Ты слышишь только мой голос.
Осадчий ссутулился, мимические мышцы лица расслабились, оно стало слегка одутловатым и приобрело сонно-туповатое выражение.
– Ты спокоен… Тебе никуда не нужно бежать… Ты ничего не хочешь…
Дыхание Осадчего стало ровным и менее рельефным, как бы ушло в глубину.
– Ты – Евгений Андреевич Осадчий. Место, где ты находишься, – психиатрическая клиника. Как твое имя?
– Е… вгений, – дрогнувшим безвольным голосом ответил молодой человек.
– Где ты находишься?
– В к-клинике.
– Ты хорошо себя чувствуешь?
– Нет. Г-голова раскалывается, – Осадчий поморщился и мучительно проговорил: – Мне кажется, что внутри меня кто-то есть. Он говорит со мной. Постоянно г-говорит. Я не…
И вдруг холл наполнился шумом. С десяток безумцев ворвались в холл и бросились к Вере. Осадчий вздрогнул, качнул головой и вдруг рассмеялся – весело, заливисто.
– Ох, не могу! – хохотал он. – Это было забавно! Честное слово! Похоже, ты вообразила себя Вольфгангом Мессингом? Мне будет даже немного жаль тебя уби…
Договорить он не успел. Огромная тень нависла над Верой и Осадчим. Евгений повернул голову и с легким удивлением проговорил:
– Часовщик? Ты что…
Часовщик точным, быстрым движением вырвал из пальцев Веры авторучку, шагнул к Осадчему и ударил его авторучкой. Евгений вздрогнул, схватившись за живот бледными руками. Кровь потекла у него между пальцев и закапала на джинсы.Он изумленно посмотрел на Часовщика, попытался что-то сказать, не смог и рухнул на пол.
Пациенты остановились. Несколько секунд смотрели на Осадчего, и лица их были растерянны. Лишившись вожака, толпа стала пятиться и распадаться. Убийцы и маньяки старались не смотреть на труп своего предводителя.
Один из безумцев, держащий в руке резиновую дубинку, стал медленно обходить Веру сзади, но Часовщик повернул голову в его сторону, и пациент, выронив дубинку, бросился бежать. По пути он поскользнулся в луже крови, упал. Тут же поднялся, свернул за угол, скрылся.
Часовщик поднял с пола окровавленный топор, снятый кем-то с пожарного щита, угрюмой и неторопливой поступью прошел к стеклянной двери центрального входа клиники. Размахнулся, ударил по ней топором.
Топор отскочил от стекла, точно был сделан из резины. Но Часовщика это не остановило. Он принялся методично молотить топором по стеклу.
Он бил и бил, бил и бил. После какого-то очередного удара по стеклу пошли трещины. Часовщик шарахнул еще несколько раз, и из двери вылетел большой кусок стекла. Следующими тремя ударами великан расширил дыру настолько, что в нее легко мог пролезть взрослый человек. После чего опустил топор и медленно повернулся к Вере. Губы его шевельнулись, и откуда-то из недр могучей грудной клетки донесся глуховатый, скрипучий голос:
– Уходи.
Часовщик отшвырнул топор и отошел от двери.
20
Вера выбралась через дыру наружу, отбежала от клиники и остановилась, хватая раскрытым ртом прохладный воздух и силясь прийти в себя.
Ливень утих, но с просветлевшего неба еще накрапывал ледяной, колкий дождик.
Сначала она услышала урчание мотора, а затем увидела и саму приближающуюся машину. Вера не разбиралась в моделях, но одного взгляда на черную громадину было достаточно, чтобы понять – в автомобиле очень серьезные люди.
