– Белка! – позвала я, прекрасно понимая, что
девчонка конечно же стоит за дверью и слушает.
Она тут же влетела в комнату.
– Папа согласен! – объявила я.
– Ура! Папуля! Ура!
Она повисла у него на шее.
– Ну, вы тут поговорите, а я пойду полежу.
Я ушла к себе. У меня отчаянно разболелась голова.
А ведь предстоит бессонная ночь, надо немножко привести в
порядок мысли и чувства.
Подумать только, с какой легкостью и Костя и Белка относятся
к переменам в своей судьбе. А о Варваре как будто и не помнят. Какая бы она ни
была, но ведь ей предстоит разом лишиться всего. И мужа и дочери. И еще вопрос,
как она это перенесет. Я всегда терпеть ее не могла, но сейчас мне ее стало
жалко. Что это – женская солидарность? Или просто все чувства у меня обострены
из-за Макса?
Макс… Какой он все-таки милый… Заметил, что у меня телефон
резиночкой перетянут, я как раз думала, что надо купить новый, когда получу
деньги, а он… Это значит, что он внимательный. А что может быть дороже внимания
для женщины? И тут я вспомнила, что скоро поеду в Таллин! Три дня в Таллине с
Максом… Три упоительных дня. Пусть даже он будет очень занят, все равно… К тому,
же я уверена, он сумеет освободить себе какие-то часы… Мы будем вместе… Я
покажу ему свой любимый город. Конечно, январь далеко не лучшее время в
Таллине. Дни очень короткие, ветер с моря иногда так задует, что только
держись, но какое это имеет значение, если мы будем вместе? И согретая мечтой о
прогулках по холодному Таллину, я уснула. Пробудилась я от громкого крика
Кости:
– Маруська, где ты там? – И тут же его голова
просунулась в дверь:
– Дрыхнешь, что ли?
– Дрыхну, а что, нельзя?
– Можно, можно, но надо поговорить!
– О чем еще? Ладно, заходи, садись!
Он сел в ногах.
– Маруська, что за история с таинственным незнакомцем?
– Я про это знаю ровно столько же, сколько и ты.
– Белка мне сообщила; что у тебя все-таки хватило ума
поменять замки. Но меня интересует, у кого же были твои ключи?
– Я в какой-то момент даже на тебя подумала, но Лиза
сказала, что ты в Америке. В конце концов этот человек ничего плохого не
сделал, а рано или поздно ему эта игра надоест и он признается.
– Значит, по-твоему, это розыгрыш?
– Не исключено. Честно говоря. Косточка, мне уже
надоело гадать, кто это.
– А теперь, сестренка, еще один вопрос… Ты, конечно,
можешь послать меня к чертовой бабушке… Замечательный Макс, о котором мне
рассказала Белка, это Мартьянов?
– Да, – кивнула я, стараясь скрыть бросившуюся в
лицо краску.
– И что у вас за отношения?
– Любовь!
– Любовь? Не надо, сестренка! Он не тот человек…
– Почему? Что ты о нем знаешь? Что он нравится
женщинам? Разве это плохо? Ты вот тоже нравишься женщинам, ну и что?
– Сравнила куцего и зайца! – засмеялся
брат. – Я им просто нравлюсь, а от него они мрут как мухи.
Сумасшедшее обаяние! Тебе это нужно?
– Мне это просто необходимо! Мне, кажется, никто и
никогда не нравился так… Костенька, миленький, расскажи мне о нем!
– Ну вот, приехали! Что я могу о нем рассказать? Я его
не видел лет восемь, не меньше. Мы вместе плавали на байдарках, в компании он
был вполне хорош, надежный, с золотыми руками, веселый, песни под гитару пел.
– И что в этом плохого?
– Да ничего… Просто он не для тебя. И к тому же прочно
женат.
– Почем ты знаешь, что прочно?
– Да вот не далее как месяца три назад мы с одним
приятелем вспоминали наши походы, вспомнили и Макса, и приятель сказал, что он
женат все на той же женщине. Очень просто.
– Но это же как раз хорошо о нем говорит! И потом,
Косточка, я совсем не хочу замуж. Я просто хочу любви… Понимаешь?
– Понимать-то я понимаю, но почему именно Макс? Хотя
это как раз неудивительно, по нему все бабы с ума сходят. Но я не хочу, чтобы
моя любимая единственная сестренка была как все… Слушай, Маруська, лучше я тебе
из Европы жениха привезу, какого-нибудь богатого фирмача или крупного ученого,
а? Как ты на это смотришь?
– Да ну тебя, Костя, я с тобой серьезно, а ты все
шутишь…
– Ох, сестренка, не умею я серьезно про все это
разговаривать, тем более с женщиной, да еще на трезвую голову.
– Да, права была Анна Андреевна… – вздохнула я.
– Какая Анна Андреевна? – не понял Костя.
– Ахматова. Она говорила, что мужчины – это низшая
раса.
– Да? Интересно! Насколько я тебя знаю, ты просто
хочешь сказать, что я такой же козел, как все мужчины, но поскольку я только
что приехал и вообще на носу праздник, ты привлекла на помощь Ахматову, верно?
– Верно, верно, – засмеялась я.
– А Макс твой не козел?
– Нет, он исключение, подтверждающее правило.
– Ах вот как? Хорошо бы. Но, конечно, сестренка, это
твое сугубо личное дело, в кого тебе влюбляться. Но давай договоримся: если в
течение года, нет, даже полугода, ты ни разу не объявишь его козлом, даже в
глубине души, я выполню любое твое желание, а если объявишь, то с тебя…
– Тогда я тоже выполню любое твое желание, если,
разумеется, оно будет мне по карману.
– Идет! Ты девушка честная и не обманешь меня, я знаю.
– Можешь быть уверен!
Новый год мы встретили очень приятно и уютно.
Костя был в ударе. Веселил нас рассказами об Америке,
которая ему не понравилась. Вспоминал наши с ним детские проделки, уморительно
комментировал происходящее на телеэкране. – Вкусный ужин, шампанское,
прелестная елка, на которой я зажгла настоящие свечки…
Не выношу эти электрические гирлянды. С боем кремлевских
курантов я мысленно чокнулась с Максом и загадала: пусть в новом году у меня
будет работа и Макс, а больше мне ничего не нужно.
На три часа у нас было заказано такси для Лизы и Белки.
Костя поехал их проводить, а я быстро прибралась и постелила Косте в гостиной.
Ах хорошо, красиво, елка, живые цветы… И пахнет так, как должно пахнуть в Новый
год – хвоей, мандаринами, свечками. Я открыла форточку и села в кресло. Давно
уже мне не было так хорошо в Новый год. Мир и покой в душе, любовь…
Хотя покой и любовь не сочетаются между собой, но сейчас я
ощущала это именно так… Потом встала и отнесла к себе в комнату подаренные
Максом тюльпаны.
Но кто же все-таки прислал хризантемы? Так этот человек и не
объявился, хотя я надеялась, что в Новый год он все-таки даст о себе знать. Это
немножко тревожило, но не слишком. Когда Костя вернулся, мы с ним открыли еще
бутылку шампанского и до утра обсуждали его будущую жизнь. И легли лишь в
восьмом часу, благо первого января можно спать сколько влезет.
