– Но ведь они эти годы и так были вместе, только
формально он не был ее мужем.
– А теперь будет и формально.
– Машка, ты расстроилась? – испугалась вдруг
Нина. – Может, не стоило тебе это говорить?
– Стоило, Ниночка, стоило… а то знаешь ли весна,
надежды… Нет, спасибо, что избавила от… – Мне вдруг стало так тошно, что я едва
говорить могла.
– Машка, ты что, плачешь?
– Нет, что ты… Просто борюсь с тошнотой… Наверное,
что-то съела…
– Ой, Машка, а ты не беременная? – ужаснулась
Нина.
– Да нет… Я же не беременею… Была бы беременная, я бы
ничего другого уже и не хотела от жизни.
– От него или вообще? – деловито осведомилась
Нина.
– От него, – призналась я.
– Господи, Машка… Ты же обещала плюнуть на него.
– Я плюну, Ниночка, обязательно плюну!
Ненавижу, когда меня жалеют, а в последнее время я, похоже,
вызываю у близких одну только жалость. И с этим надо кончать! Но как? Первым
делом необходимо прекратить всякие разговоры о Максе, чтобы окружающие попросту
позабыли о нем. Им это будет нетрудно, они же не любят его так, как я… Затем
нужно как можно больше работать и сказать себе: мне всего только сорок лет, в
наше время это чепуха, а не возраст, я хороша собой, у меня все еще в жизни
будет, я успею, главное – не суетиться. И не жалеть себя. Да и действительно,
из-за чего? Из-за очередного мужика, оказавшегося козлом, как и все прочие? Не
стоит, Маша, ей-богу, не стоит…
Я, как могла, боролась с собой, и довольно даже успешно,
только иногда какое-то случайное слово, песня вдруг опять вызывали приступ
боли. Как-то по дороге в издательство я включила радио и вдруг услышала песню,
где была такая строчка: «Придет весна, и лед сломают реки, пускай „прощай!“, но
только не навеки!»
Я чуть не завыла. Сейчас я тем и занимаюсь, что прощаюсь с
Максом навеки.
Но мало-помалу любая боль притупляется. Или больной умирает.
Однако умирать я не собиралась.
Настало лето, жаркое, засушливое. Я с благодарностью думала
о брате, который так предусмотрительно снял дачу, куда я перевезла Лизу с
Белкой. Сама я дачу не люблю, я до мозга костей городской человек. Но в эту
жарищу даже я иногда с удовольствием оставалась ночевать за городом. Гешу Глюка
я сначала не собиралась туда везти, но, видя, как он, бедолага, мучается от
духоты, все-таки отвезла, страшно боясь, что он удерет. Однако мой котишка
очень быстро освоился, без конца жрал какую-то траву и не собирался никуда
сбегать.
Работать на даче мне не удавалось, и я неизменно
возвращалась в свою одинокую квартиру. Как-то под вечер я в полном изнеможении
валялась на диване, когда раздался телефонный звонок. И кому это неймется в
такую жару?
– Алло?
– Маша? – донесся женский голос, мучительно
знакомый.
– Да.
– Не узнаешь?
– Нет…
– Машка, зараза!
– Галка, ты?
– Ну наконец-то! Как жизнь?
– Галка, ты где?
– Пока в Торонто! Но через два дня прилечу! Машка,
дарлинг, приютишь на недельку?
– Спрашиваешь! Галка, как я рада!
– Я тоже соскучилась, ужас! Ты сможешь меня встретить?
– Еще бы, говори номер рейса!
– Что тебе привезти?
– Ничего, в Москве сейчас есть абсолютно все! Главное,
приезжай. Сколько же мы не виделись? Как Матвей?
– Приеду, все расскажу! Потреплемся, как бывалоча! Ну
все, Машка, до встречи!
Подумать только. Галка Белиловская, моя подруга еще со
школы. Это она прислала мне блузку с Максом.
Интересно, она про него спросит? Если спросит, расскажу, а
если нет… Наверное, все равно расскажу, во мне еще живет эта идиотская
потребность говорить о нем. А Галка конечно же самый подходящий для этого
человек: поживет недельку и уедет к себе в Канаду. Черт, а ведь ее придется
чем-то кормить. Сама я в такую жарищу почти ничего не ем. Для начала сделаю
бадью окрошки, она ее любит, а там видно будет… Вообще-то Галка раньше была на
редкость легким человеком. Думаю, такой она и осталась. Теперь я точно
вспомнила: мы не виделись десять лет. Немало!
К счастью, Галкин самолет прилетал ночью, и я без проблем
добралась до Шереметьева, тем более в машине есть кондиционер. Минут через пять
объявили о прибытии Галкиного рейса. Я уже была сама не своя от нетерпения, так
мне хотелось увидеть старую подругу. Но вот и она, тащит на поводке громадный
чемоданище и внушительных размеров сумку. Глаза испуганные. Она почти не
изменилась, только приобрела какой-то заграничный лоск.
– Галка! – бросилась я к ней.
– Машка! Слава богу, ты здесь! Ох, до чего ж я рада…
Мы обнялись.
– Выглядишь потрясно, Машка!
– И ты тоже не погано! – засмеялась я. –
Почему тележку не взяла?
– Не нашла… Мы на такси?
– Зачем? У меня тачка…
– Да ну? Это хорошо, а то мне наговорили всяких ужасов
про здешних таксистов…
Наконец мы погрузились в машину.
– Галка, ты по делам или просто так?
– Просто так… – как-то неуверенно проговорила
она. – Я давно собиралась… Я у тебя побуду денька три, потом смотаюсь во
Владимир к родне… Маш, а ты одна живешь?
– Как перст!
– Хорошо.
– Галка, у тебя что-то случилось?
– А что, заметно?
– В чем дело? Что-то с Матвеем?
– Да! Я, Машка, обнаружила, что у него есть баба…
– И что?
– Хреново мне от этого. А там такая жизнь… поделиться
не с кем.
– Но, насколько я знаю, там с такими проблемами к
психоаналитику ходят…
– Вот-вот… Ну, я и подумала, мне этот психоаналитик
обойдется дороже, чем поездка в Москву, к своим… К тебе, дарлинг…
– Умница! У нас пока еще душу подругам изливают, дешево
и сердито!
– Машка, мне уже легче стало, – удивленно
проговорила она. – Бог ты мой, как Москва-то изменилась, какое освещение,
реклама…
– Мы вот завтра с тобой погуляем, то ли ты еще запоешь.
Хотя жара несусветная… Но что-нибудь придумаем. Завтра суббота, движения такого
не будет, мы на машине с кондиционером поездим.
– Маш, а у тебя поесть что-нибудь найдется, – в
самолете такой гадостью кормили…
– Окрошку будешь?
– Не может быть!
– Может, может…
