Пожилая леди перехватила его взгляд. Усмехнулась.
– Это мои дочери, – сказала она. – Эта вот – белобрысая – Варя, а эта – красная, как рак, – Маша.
– Очень рад! – поклонился Пильсбери, привставая.
– Что это вы, батюшка, все скачете, – усмехнулась пожилая леди. – Или у вас в Америке так принято?
– Так принято, – ответил Пильсбери.
Разглядывая девушек из-под полуопущенных ресниц, Гарри машинально достал из кармана свой портсигар с сигаретами, но тут же спохватился и вежливо спросил, обращаясь ко всем трем женщинам сразу:
– Пардон. Вы разрешите?
– Курите, курите, – разрешила пожилая леди. – Мой муж тоже курит. Дымит, как пароход. А уж как сердешный кашляет по утрам… Вы-то, я чай, здоровы?
– Весьма.
– И как вам у нас, в России? – поинтересовалась пожилая леди.
– Я только сегодня приехал, – ответил Пильсбери. – И еще не успел толком все осмотреть. Но первое впечатление у меня приличное.
– Эк вы странно выражаетесь – «впечатление приличное», – улыбнулась пожилая леди. – Откуда ж наш язык знаете, батюшка?
– По словарям выучил, – ответил Пильсбери и слегка приосанился.
– Вот как! Долгонько, должно быть, учили.
– Не очень. Три месяца.
Пожилая леди недоверчиво прищурилась.
– Это как же такое возможно? Оговорились вы, батюшка. Верно, хотели сказать три года?
– Нет, именно три месяца! – возразил Пильсбери, с удовольствием отмечая, что блеск в глазах девушек растет пропорционально их заинтересованности. – Дело в том, что у меня необычная память. Мне достаточно один раз взглянуть на страницу, чтобы полностью запомнить все, что на ней написано.
Пожилая леди сухо улыбнулась.
– Экий вы народ, петербуржцы! Нешто думаете, что раз мы из Тулы, то нас и обмануть ничего не стоит?
Ресницы брюнетки дрогнули, она вроде бы обиделась. Хотя непонятно, на кого – то ли на мамашу, обижающую недоверием иностранца, то ли на самого иностранца, который, как выяснилось, вовсе никакой не иностранец, а местный, питерский, насмешник, решивший поиздеваться над провинциалами.
– Но я говорю правду! – сказал Пильсбери. – Мадемуазель Мэри, разрешите взглянуть на вашу книгу?
Брюнетка испуганно посмотрела на мать. Та кивнула. Тогда девушка неуверенно улыбнулась и протянула книгу американцу.
– Пожалуйста, – тихо сказала она.
Пильсбери взял книгу, затем посмотрел на девушку и мягко произнес:
– Будьте добры – загадайте страницу.
– Девятнадцатая, – ответила девушка и покраснела.
Пильсбери открыл книгу на девятнадцатой странице, едва скользнул взглядом по строчкам, закрыл книгу и вернул ее девушке. Затем процитировал – голосом тихим, бархатистым, почти слащавым:
Ты светлая звезда таинственного мира,
Когда я возношусь из тесноты земной,
Где ждет меня тобой настроенная лира,
Где ждут меня мечты, согретые тобой.
Ты облако мое, которым день мой мрачен,
Когда задумчиво я мыслю о тебе,
Иль исчисляю путь, который нам назначен,
И где твоя судьба чужда моей судьбе.
Ты тихий сумрак мой, которым грудь свежеет,
Когда на западе заботливого дня
Мой отдыхает ум и сердце вечереет,
И духи смертные нисходят на меня.
– Так вы знаете эти стихи? – взволнованно проговорила Маша.
– Только что прочел, – с улыбкой ответил Пильсбери, глядя на девушку лучистыми глазами.
– Не может быть, – усомнилась мамаша. – А ну-ка – другую.
Она вынула книгу из рук второй дочери («А я и не заметил, что у нее тоже книжка!» – подумал, удивляясь своей рассеянности, американец) и протянула ее Пильсбери. Тот взял книгу и глянул на обложку. «Гадание на кавалера по цветам луговым и садовым» – гласило название.
– Назначайте страницу, – мягко попросил Пильсбери.
– Двадцать пятая, – тихо пробормотала блондинка.
Пильсбери нашел нужную страницу, едва на нее посмотрел и тут же закрыл книгу.
– Нуте-с? – поинтересовалась мамаша. – Что там написано?
– Какую строку сверху? – уточнил Пильсбери.
Пожилая леди глянула на страницу, облизнула губы и объявила:
– Давайте со второго абзаца и четыре строки.
– «Этот цветок в руке кавалера означает смятение и ложный посыл. Отвечать такому кавалеру нужно учтиво, но сдержанно. Ежели стебель цветка надломлен, то это может значить только одно…» – процитировал Пильсбери, пристально, но мягко глядя в глаза блондинке, которая не знала, куда девать глаза от смущения.
– В точности так! – удивленно произнесла мамаша. – Да вы чудотворец, батюшка! А как насчет следующего абзаца?
Пильсбери слегка прищурил на блондинку Варю глаза – девушка зарделась и отвела взгляд.
– Увы, следующий абзац я не запомнил, – сказал американец.
Девушка благодарно посмотрела на Пильсбери.
– Это же надо! – воскликнула пожилая леди. – Маша, ты слышала? Варя, ты слышала? Вот так мистер американец. Это что же, в Америке все такие?
– О, нет! – Пильсбери засмеялся. – Такой, как я, существует в единственном экземпляре. Я своего рода уникум!
– Притом очень скромный уникум, – заметила Маша, стрельнул в американца быстрым, насмешливым взглядом, но тут же, по своему обыкновению, покраснела.
К столу подошел толстый пожилой осанистый господин с отечным лицом и пушистыми усами.
– А, пришел наконец! – поприветствовала его пожилая леди. – А я уж думала, куда ты пропал? Вот, Олег Иваныч, познакомься – это мистер из Америки! А это – мой муж, Олег Иванович Крамской!
Пильсбери встал и пожал руку отечному усачу.
– Очень рад, – сказал тот равнодушным голосом и снова повернулся к жене: – Дорогая, нам пора ехать. Петрушевы, поди, уже заждались. А я обещал.
– Да-да, идем. – Мамаша и ее дочери поднялись из-за стола. – Жаль, что мало поговорили, батюшка, – с улыбкой сказала пожилая леди американцу. – Ну, бог даст, еще свидимся.
– Гудбай! – проворковала брюнетка.
– Прощайте! – прощебетала блондинка.
