– Объяснение хорошее, – одобрил Толя.
– И главное – полностью исключает мистику, – согласился с ним Стас.
– Мистики все равно остается много, – возразила Маша. – До сих пор непонятно, почему свидетели не запомнили лицо грабителя. Почему они видели пятерых грабителей, тогда как камера зафиксировала только одного? Как грабители, если они были, прошли сквозь стену банка, а если не прошли – то почему свидетели увидели именно это? И куда подевалась черная «Шевроле Нива» после того, как свернула за угол?
Маша замолчала. Толя Волохов посмотрел на нее хмурым взглядом и, вздохнув, проговорил:
– Вопросы-вопросы-вопросы…
Стас улыбнулся:
– Знаешь, Анатоль, выглядишь ты как законченный Портос, а стоит тебе открыть рот – и из тебя тут же прет Арамис. Ответь мне: почему такая меланхоличная и хрупкая душа выбрала себе в качестве среды обитания такое несуразное, огромное тело?
– Потому что твое тщедушное тельце было уже занято, – сказал Волохов.
Старик выслушал их перепалку с невозмутимым и вежливым выражением лица, а затем уточнил:
– Вы закончили?
– Да, товарищ полковник, – пробасил Толя Волохов, не глядя начальнику в глаза.
Старик взглянул на Любимову, слегка нахмурил лоб и вежливо уточнил:
– Вы правда думаете, что этот мальчик, Максим Быстров, так важен для преступника?
– Да, – ответила Маша. – Он следует за мальчиком по пятам. Максим очень важен для него, а значит, он важен и для нас. Я это чувствую. Я это знаю.
Старик задумчиво повертел в пальцах карандаш, потом слегка стукнул им о полированную крышку стола и сказал:
– Что же, у меня нет никаких оснований не доверять вашей интуиции, Мария Александровна. Ваши доводы кажутся мне вполне логичными.
Маша пожала острыми плечами:
– В любом случае у нас больше нет ни одной зацепки.
Стас Данилов усмехнулся и сказал:
– У нас даже нет грабителей, если верить видеозаписи. Деньги сами себя достали из сейфа, сами улеглись аккуратными рядами в сумку и сами покинули банк. Уж не знаю, как именно – то ли по воздуху, то ли у них ноги выросли.
Полковник посмотрел на него спокойным взглядом и сказал:
– Ваша ирония не кажется мне уместной.
– Так точно, товарищ полковник, – с готовностью отозвался Стас. Он хотел что-то добавить, но в этот момент в дверь постучали.
– Войдите! – спокойно и громко сказал полковник Жук.
Дверь открылась, и в кабинет вошел молодой оперативник лейтенант Черкасов.
– Товарищ полковник, разрешите обратиться к майору Любимовой, – опустив руки по швам, церемонно проговорил он.
– Обращайтесь, – кивнул Старик.
Лейтенант повернулся к Маше:
– Мария Александровна, у меня информация по Максиму Быстрову. Похожего мальчишку видели около двух часов назад в переходе на станции метро «Пролетарская».
– Побирался? – уточнила Маша.
– Похоже на то.
Маша посмотрела на Старика.
– Надо срочно туда ехать, – сказала она.
– Я могу съездить, – предложил Толя Волохов. – У меня есть пара хороших агентов среди «подземной» публики.
– Мария Александровна, вы не возражаете? – вежливо уточнил полковник Жук.
Любимова качнула головой:
– Нет.
Волохов поднялся из-за стола.
– Я доложу, как только что-нибудь узнаю, – пробасил он. – Разрешите идти?
– Идите.
4
Прежде всего, нужно было выгнать из головы хмель. Глеб прошел в ванную и включил холодную воду. Некоторое время он с неприязнью и опаской смотрел на ледяные струи, поеживаясь, когда капли попадали ему на лицо, затем быстро разделся и, перекрестившись, нырнул под душ.
На секунду дыхание Глеба остановилось, затем он принялся активно двигаться, растирая тело и ухая от восторга и ужаса.
Через пару минут Корсак выбрался из душевой кабинки, протрезвевший и помолодевший. Пара чашек крепкого черного кофе и бутерброд с бужениной довершили дело, и когда Глеб оделся, причесался и взял сумку, он был абсолютно трезв, мобилизован и готов к встрече с любыми опасностями, готовыми появиться у него на пути.
Но сначала необходимо было сделать один телефонный звонок. Собственно, звонок был контрольный. Нужно было всего лишь подтвердить договоренность, о которой (хотя с момента разговора прошло не больше часа) Глеб помнил довольно смутно.
Абонент отозвался после двух гудков:
– Капитан Твердохлебова слушает.
– Ольга Игоревна, это опять Глеб Корсак.
– Кто?
– Журналист. Я звонил вам час назад.
– Ах да. Я помню. Вы сказали, что хотите сообщить мне что-то важное касательно убийства Анны Смолиной.
– Наша договоренность еще в силе?
– Какая договоренность?
– А разве мы с вами ни о чем не договаривались?
Женщина усмехнулась:
– Вы уже протрезвели?
– Кажется, да. Так о чем конкретно мы с вами беседовали?
– Вы жаждали поговорить со мной приватно. И я дам вам такую возможность. Жду вас в своем кабинете. Адрес знаете?
– Да. Минут через сорок я буду у вас.
– Жду не дождусь.
Капитан Твердохлебова отключила связь. Глеб удивленно посмотрел на телефонную трубку. Поразмыслил несколько секунд и набрал новый номер.
– Слушаю!
– Виктор, привет!
– А, Глеб. – Собеседник усмехнулся. – Что-то ты сегодня зачастил.
– Зачастил?
– Ну да. Ты же звонил мне час назад. Или не помнишь?
– Помню, конечно, но… Слушай, Вить, повтори, пожалуйста, все, что ты мне сказал.
– Однако! Ты что хоть пил-то?
– Что пил – того уже нет. Я помню, но хочу подстраховаться.
– О’кей. Я сказал, что ты оказался прозорлив, как дельфийский оракул, потому что криминалисты действительно обнаружили в ране на лице девушки хлор. Хлор нашли и на ее одежде.
– Отлично. Это именно то, что я помнил.
– Слушай, ты мне так и не объяснил, как ты догадался про хлор? И что все это значит?
Глеб на секунду задумался, потом уточнил:
– А как я ответил на эти вопросы час назад?
– Сказал, что все расскажешь позже – когда убедишься в том, что прав.
– Ну, позже, значит, позже.
– Но…
