Грохот удара и звон бьющегося стекла взорвал пустынную темноту улицы. А спустя еще несколько секунд дверь магазина распахнулась, и на улицу выскочил сторож – пожилой мужчина в серой униформе и в серой кепке.
– Эй, ты! – рявкнул сторож на человека в красной куртке. – Ты что дела…
Внезапно он осекся и взглянул в глаза нарушителя порядка. Затем отвернулся и, тихо выругавшись, поспешно ушел в магазин.
Человек в красной куртке повернулся и быстро зашагал прочь. Дойдя до темного переулка, он свернул в него, прислонился к стене и отдышался. Трюк с вырванной из асфальта урной отнял у него много сил.
Восстановив дыхание, он собрался идти дальше, но вдруг увидел поблизости неоновую вывеску с надписью: «Бар», а под ней парня и девушку. Молодые люди страстно целовались.
Он хотел уйти, но в эту секунду парень заметил его.
– Эй, ты чего уставился? – грубо окликнул он.
– Ни… чего. – Звуки получились сиплыми, словно заржавевшими, и немного удивили его самого.
Правда, он не смог бы объяснить, что его удивило больше: чуждость этого сиплого голоса или тот факт, что он может говорить.
Он отлип от стены и двинулся прочь, туда, где вдалеке переулок выходил на новую большую улицу.
– А ну стоять! – крикнул у него за спиной юнец.
– Коль, не надо, – подала голос девушка, но парень ее перебил: – Надо! Я не позволю всяким козлам пялиться на мою девчонку! Эй, бомжара! А ну иди сюда! Иди сюда, я сказал!
Тощий мужчина шел, не останавливаясь, и даже прибавил шагу. Парень сдвинул брови и гневно проговорил:
– Вот сука. Зая, подожди, я сейчас!
– Коля, не надо!
Девушка схватила его за рукав, парень высвободил руку и быстро нагнал бродягу:
– Эй, ты что, оглох?
Парень схватил тощего мужчину за плечо, резко развернул его и ударил кулаком в лицо. Тощий мужчина, однако, не упал, лишь мотнул головой и попятился. Парень снова его ударил. А потом еще раз и еще.
Трижды кулак парня врезался мужчине в лицо, а на четвертый раз мужчина вдруг резко выпрямился и поймал кулак парня в воздухе.
Глядя парню в лицо своими мерцающими, как у зверя, глазами, он сжал пальцы. В кулаке у парня что-то хрустнуло, и он взвыл от боли.
– Коля! – испуганно окликнула девушка. – Коля!
– Пусти руку! – хрипло крикнул парень. – Пусти!
– Отпусти его! – закричала девушка. – Я вызову полицию!
Еще несколько секунд тощий мужчина стоял неподвижно, глядя то на корчащегося от боли парня, то на перепуганную девушку, затем тряхнул головой, как бы прогоняя наваждение, выпустил кулак парня из своих железных пальцев, повернулся и зашагал прочь.
Парень согнулся и потряс в воздухе рукой, потом посмотрел вслед удаляющемуся бродяге и прохрипел:
– Убью, сука!
Девушка кинулась к нему, но парень оттолкнул ее, выдернул из декоративного ограждения бара железный штырь и бросился за тощим мужчиной.
Нападавший резко размахнулся железякой, норовя раскроить бродяге череп, но тот увернулся от удара, выхватил из пальцев парня штырь и ударил им парня по голове. Парень рухнул на снег.
Девушка закричала и бросилась прочь.
Мужчина в красной куртке отбросил кусок арматуры, нагнулся и обыскал карманы парня, выудив из них бумажник и паспорт. Затем он выпрямился, неуклюже развернулся и, шагая своей странной «звериной» походкой, скрылся за углом переулка.
2
Ольга Твердохлебова провела ладонью по ежику коротких волос и сказала:
– Мам, хватит меня терроризировать! Я живу так, как умею.
Затем глубоко затянулась сигаретой и выпустила дым в потолок.
– Когда ты уже бросишь курить? – недовольно осведомилась мать.
Твердохлебова досадливо поморщилась:
– Мама, ты же знаешь, я пыталась! К тому же курение – не самая большая проблема в моей жизни.
– Это правда. – Мать швырнула журнал на столик и посмотрела на дочь укоризненным взглядом. – Я уже свыклась с мыслью о том, что у меня никогда не будет внуков. Но устрой уже как-нибудь свою личную жизнь. Женщина не должна быть одна. Это противоречит законам природы.
– Правда? – Ольга хмыкнула. – Скажи это миллионам брошенок и вдов.
– Ты не брошенка и не вдова.
– Само собой. Брак не для меня.
– Да кто тебе это сказал? Кто тебя этому научил?
Ольга стряхнула с сигареты пепел в стеклянную пепельницу и тихо обронила:
– Были учителя.
– Женщина не может быть одна, – с нажимом повторила мать.
– Я не одна, – сказала Ольга, – я с тобой.
– Я старуха! А скоро и ты превратишься в старуху!
– Ну и хорошо, – усмехнулась Ольга. – Будем вместе таскаться по врачам и стоять в очередях за пенсией. Как шерочка с машерочкой.
Мать вздохнула:
– Ты работаешь в мужском коллективе. Вокруг тебя масса холостых мужиков. Неужели так трудно кого-нибудь выбрать?
– Одиноких – не значит хороших, – сказала Ольга. – Или ты предлагаешь мне броситься на шею первому попавшемуся дегенерату?
– Ну почему сразу дегенерату? Вот, например, за тобой ухаживал этот твой бывший одноклассник… Как его звали, я забыла?
– Неважно.
– Отличный был мужик! И при квартире.
– Эта квартира принадлежала его жене. До того, как он свел ее в могилу.
Мать покачала головой:
– Ох и дура ты, Оля. Ох и дура! Вот погоди, стукнет тебе сорок лет, и ты поймешь, что жизнь катится к закату, а у тебя ни мужа, ни детей – ни-че-го.
– Мама, перестань.
– Что перестань?
– Перестань блажить. Если хочешь, я рожу ребенка специально для тебя. Могу даже от иностранца, чтобы ты была совершенно счастлива.
– И где ты его возьмешь?
– Прогуляюсь пару раз рядом с институтом Дружбы народов, подцеплю какого-нибудь вьетнамца и затащу его в постель.
Мать усмехнулась:
– Да я уже и на вьетнамца согласна.
Ольга вдавила окурок в пепельницу.
– Ладно, мам, хватит трепаться. Пора поужинать. Пойду, сделаю бутерброды – себе и тебе.
– Сиди уже! – насмешливо проговорила мать. – У меня в морозилке пицца, и духовка уже разогрелась. – Мать поднялась с дивана. – Бутерброды она сделает!
– Тебе помочь? – спросила Ольга.
Мать небрежно махнула рукой:
– Куда тебе! Только под ногами будешь путаться.
