Он покачал головой:
– Нет. Как правило, стреляют в меня.
– И как? Попадают?
– А то. Я нашпигован пулями, как котлета шпиком.
Девушка улыбнулась:
– И сколько их у вас?
– Много, – сказал Глеб серьезным голосом. – Если выколупать все до одной, можно отлить небольшую свинцовую гирьку.
Девушка засмеялась.
– У вас есть чувство юмора, – констатировала она. – В отличие от моего папы. Кстати, а вы к нему по какому вопросу?
– По важному, – сказал Глеб.
– Не хотите говорить?
Он помотал головой:
– Нет.
– Зря. У папы от меня все равно нет секретов. Особенно когда он выпьет.
– А ваш папа часто пьет?
– Случается. Когда папуля работал следователем, он говорил, что ему приходится пить, чтобы снять напряжение – слишком нервная работа.
– Еще бы, – согласился Глеб. – Сплошные стрессы. Вы конфетку съели, фантик в урну бросили. Для вас это просто бумажка, а для нас – улика. Мы ее потом три дня в лупу разглядываем, лижем и обнюхиваем всем отделом и составляем отчет страниц на сорок. Поневоле станешь невротиком!
Он подождал, пока девушка отсмеется, отпил еще глоток кофе и спросил:
– Ну а вы?
– Что я? – все еще посмеиваясь, уточнила Ника.
– Кем вы работаете?
– Я? Судьей. В Верховном суде Российской Федерации.
Чашка с кофе застыла у губ Корсака.
– Правда?
Она кивнула:
– Да. Уже полгода. Мы с подружкой-одногруппницей закончили юрфак МГУ с красными дипломами, и нас взяли в Верховный суд без испытательного срока и опыта работы. В качестве исключения.
– Вот оно что! – Глеб чуть склонил голову набок. – И как вам работа?
– Веселая, – сказала Ника.
– Веселая?
Ника кивнула:
– Ага. Представляете, я вынесла уже четыре пожизненных приговора! На два больше, чем моя одногруппница. А на днях наклевывается пятый. Представляете, как весело!
Глеб удивленно посмотрел на девушку. Потом усмехнулся и сказал:
– Ясно. Вы всегда такая врунишка?
– Ох, извините, – прыснула она. – Из всех моих знакомых сыщиков вы – самый доверчивый. Куда же девалась ваша хваленая интуиция, мистер Холмс?
– Нашла себе другую работу. Теперь мой единственный помощник – здравый смысл.
– И как? Он справляется?
– Только когда бывает трезв.
Ника помолчала, пока Глеб сделал еще два глотка, а потом объявила веселым голосом:
– А вы классный. И симпатичный. Сколько вам лет, Стас?
– Я древнее, чем дом, в котором вы живете, – сказал Глеб.
– И все-таки?
– Тридцать восемь.
Ника приподняла брови.
– Правда? А у вас есть квартира?
– Есть.
– А загородный дом?
– Есть.
– А машина?
– Есть и машина.
– А какая?
– «БМВ» премиум-класса.
Глаза Ники заинтересованно сверкнули.
– Вот как! В таком случае ваш возраст не имеет никакого значения!
Глеб хмыкнул.
– Разумный подход. Обязательно перескажу наш разговор в какой-нибудь статье.
Ника подозрительно прищурилась:
– В статье? Вы же сказали, что вы полицейский.
Глеб кивнул:
– Так и есть. Но в свободное от ловли бандитов время я подрабатываю журналистом. А по средам вышиваю крестиком. Видели бы вы мои вышивки!
Ника засмеялась:
– С вами не соскучишься!
В прихожей щелкнул замок двери.
– О, а вот и папа! Пойду его встречу.
Девушка сорвалась с дивана и выскользнула из комнаты. Глеб допил кофе. Из прихожей до него донеслись приглушенные голоса – видимо, Ника рассказывала про Глеба своему отцу. Затем послышались тяжелые шаги, и в комнату, опираясь на трость, вошел невысокий, широкоплечий и одутловатый мужчина лет шестидесяти.
– Вот он! – сказала Ника, входя в комнату следом за отцом. – Пока тебя не было, я напоила его кофе! Ладно, пап, вы тут беседуйте, а я сбегаю к Любке за конспектами.
– Давай, – кивнул отец и посмотрел на Глеба мрачным, любопытным взглядом.
Ника махнула Глебу рукой и скрылась из вида. Через секунду в прихожей хлопнула дверь. Корсак поднялся с дивана и протянул Анциферову руку:
– Здравствуйте, Юрий Васильевич!
Бывший следователь посмотрел на его руку, перевел взгляд на лицо и угрюмо осведомился:
– Чем обязан?
– Меня зовут Стас Данилов. Я капитан полиции. Пришел к вам по делу.
Анциферов дернул уголком губ.
– По делу, говоришь? Что ж…
Он поднял правую руку, и Глеб только сейчас заметил, что бывший следователь держит в ней бутылку коньяка.
Донышко бутылки стукнуло о полированную крышку стола.
– Сейчас принесу бокалы, – сказал Анциферов и повернулся к серванту.
– Вообще-то я на работе не пью, – сказал Глеб.
– Почему? – осведомился бывший следователь, открывая створку серванта. – Болеешь, что ли?
– Нет.
– Тогда выпьем. Другой причины я не признаю.
Он достал из серванта два бокала и поставил их на стол рядом с бутылкой. Затем распорядился:
– Открывай и разливай. Меня руки плохо слушаются.
Глеб посмотрел на коньяк («Дагестанский, четыре звездочки»), на бокалы, выжидательно раскрывшие свои стеклянные рты, вздохнул и сказал:
– Что же, видимо, от этого никуда не уйти. Давайте, но только по чуть-чуть.
– Значит, тебя интересует дело Ледяного убийцы, – глухо проговорил Анциферов после третьего бокала. – Давненько им никто не интересовался. Лет двадцать уже, наверное, или около того. А зачем он тебе понадобился, этот Ледяной убийца?
– Есть одно дело, о котором мне пока не хотелось бы говорить.
– Пока? – прищурил тяжелые, отечные веки Анциферов.
– В том смысле, что сначала я хотел бы выслушать вас, – уточнил Глеб.
Юрий Васильевич кивнул:
– Ясно. Тебе нужна непредвзятая информация. Что же, я тебе расскажу. Только сперва разлей коньяк, мой уже выветрился.
Глеб взялся за бутылку.
