– Работаю, – согласился Стас. – А в свободное от поимки преступников время подрабатываю массажистом. А еще – слесарем-сантехником, патологоанатомом и инструктором по аэробике. А по вторникам я вышиваю крестиком. Видел бы ты мои вышивки, джигит, – глаз бы не смог отвести! Хочешь, и тебе что-нибудь вышью?
Полицейский хмыкнул.
– Трепло ты, – недовольно сказал он.
– А ты грубиян. – Стас подвигал плечами, зевнул. – Слушай, приятель, не сгоняешь в магазин за пивом? Очень хочется пить, прямо горло сушит.
– Так ты еще и алкоголик?
– Я? Что ты! Пара рюмок – и я у караоке. Просто пить хочется, а воду ты мне не даешь. Должно быть, старший тебе запретил. Но ведь про пиво он ничего не говорил, верно?
Сержант молчал, усмехаясь в усы.
– Так сбегаешь или нет? – снова поинтересовался Стас.
– Перебьешься, – отчеканил полицейский.
Данилов снова подвигал плечами, потянулся. Затем сказал:
– Скучный ты, джигит. Слишком правильный. Девушки таких не любят.
– Тебе-то откуда знать? – лениво спросил сержант.
– Я в таких вещах специалист. Был бы ты красивой девушкой – давно открыл бы клетку и выпустил меня на волю.
– Я тебе не красивая девушка, – сказал полицейский.
– Вижу. – Стас вздохнул. – Ты уродливый мент.
Он снова зевнул. Прошелся туда-сюда по камере, остановился и спросил:
– Слышь, джигит? А чего ты все время в окно пялишься? Чего-то боишься?
– Отстань, – сухо проговорил полицейский.
– Значит, точно боишься. Расскажи, чего именно, и побоимся вместе.
– Отстань, сказал!
– Опять грубишь. Нет, правда, – чего вы боитесь? Волков, которые забредут в поселок из леса?
Сержант насупился и глухо пробормотал:
– Есть твари пострашнее волков.
– Это какие же?
По лицу полицейского пробежала тень.
– Не твое дело, – произнес он, и в голосе его послышалась досада, как у человека, который случайно сболтнул лишнее и теперь злится на себя за это.
– Ты меня заинтриговал, – сказал Стас. И тоже посмотрел в окно.
То ли тревога сержанта передалась и ему, то ли из сгущающихся сумерек впрямь повеяло чем-то неприятным и тревожным, но Стас вдруг почувствовал себя неуютно. Нельзя сказать, что он до сих пор наслаждался уютом, но беспокойство, тенью скользнувшее по его сердцу, было иного рода. В нем словно присутствовало что-то… потустороннее.
Стас отвел взгляд от окна.
«Черт знает что такое, – недовольно подумал он. – Взрослый, сильный мужик, а боюсь темноты. Видел бы меня сейчас Толик Волохов».
Еще минут пять Стас прохаживался по камере, а потом вдруг резко остановился, несколько секунд стоял как вкопанный, а потом пошатнулся и с грохотом повалился на пол.
– Эй! – окликнул полицейский, привставая со стула. – Эй, ты чего?
– Зады… хаюсь, – прохрипел Стас.
Полицейский слегка побледнел, но тут же испуг на его лице сменился усмешкой.
– Придуриваешься, да?
Стас не ответил. Тело его выгнулось дугой, каблуки ботинок замолотили по полу, лицо побагровело.
– Эй, не шути так!
Стас продолжал корчиться в судорогах. Полицейский чертыхнулся, вскочил из-за стола, схватил ключи и бросился к клетке. Быстро отпер дверь, вбежал в камеру, склонился над хрипящим Даниловым и…
Ребро правой ладони Стаса врезалось сержанту в шею. Тот повалился на бок. В мгновение ока Стас оседлал его, перевернул за живот, заломил руки, после чего, действуя быстро, холодно и расчетливо, снял с пояса полицейского наручники и защелкнул их на запястьях бедолаги.
Сержант приподнял голову от пола и хрипло проговорил:
– Ты… гад… зачем?
– Так было нужно, – ответил ему Стас. – Прости, джигит.
– Ты не понимаешь… – прохрипел полицейский.
– Ничего. Разберусь по ходу.
Не обращая больше внимания на дерганья полицейского, Стас обыскал его карманы, нашел удостоверение, раскрыл его, повернул к свету и прочел:
– Георгий Леванович Лория. – Хмыкнул и обронил: – Все-таки джигит.
Удостоверение Стас снова засунул в карман полицейскому. Затем достал у того из кобуры пистолет «ПМ» и сунул его себе за брючный ремень.
– Мой ствол у майора? – сухо спросил Стас.
– Да, – сдавленно ответил полицейский.
– Ясно. Ну что ж, теперь давай поговорим. Начнем с главного. Ты видел Глеба Корсака, так?
– Пошел ты…
— Неправильный ответ.
Стас взял сержанта рукою за всклокоченные волосы, слегка приподнял его голову, а потом резко пристукнул беднягу лбом об пол.
Полицейский застонал.
– Повторяю свой вопрос: ты видел Глеба Корсака?
– Да… – прохрипел сержант. – Видел.
– Что с ним произошло?
– Он сидел… в камере…
– За что вы его упекли?
– Вопросы… Слишком много вопросов.
– О чем он спрашивал?
– О многом… Про водохранилище… И про девушку…
– Про какую девушку?
– Свадьба… У него была фотография… Свадебная…
– Что это была за свадьба? Кто невеста? Отвечай!
– Ее зовут Илона… Илона Сафронова…
– Что с ней случилось? Говори!
Стас снова схватил полицейского за волосы. С улицы донесся звук подъезжающей машины. Фары окатили окно и потолок желтым светом.
– Твою мать, – мрачно выругался Стас.
Он достал из кармана носовой платок, смял его в комок.
– Поверни голову набок и открой рот!
Сержант послушно повернул голову.
– Теперь рот. Живо!
Он разомкнул губы. Данилов грубо запихал ему в рот платок. Полицейский замычал, задергался, выкатил глаза. Стас успокаивающе погладил его по плечу:
– Ну-ну-ну. Не будь таким горячим, джигит. Это ненадолго. Бог терпел и нам велел. Все будет хорошо.
Он подхватил с пола ключи, поднялся на ноги, вышел из клетки и запер ее на замок. Ключи Стас положил себе в карман.
2
Два охранника в синих мундирах ввели Машу в просторный кабинет, обшитый деревом. Посреди кабинета стоял огромный антикварный стол, покрытый зеленым сукном. На стенах висели графики, таблицы и какие-то дипломы в красивых рамах. За столом сидел бизнесмен Илья Львович Рутберг – широкоплечий, импозантный мужчина, с темными, волнистыми, чуть тронутыми сединой волосами.
