– Суши, – сказал, не вдаваясь в подробности, Иван. – Японская еда.
– Рисовые шарики с рыбой?
– Угу.
– А сверху что?
– Водоросли.
– «Водоросли». – Максим не удержался от усмешки. – Этим вас нынче кормят в ресторанах?
– Москвичи любят японскую еду.
– Москвичи любят выпендриваться. – Максим перевел взгляд на тарелку с кусияки. – А это, надо полагать, шашлык?
– Да, – сказал Холодков. – Из кусочков куриной шкурки.
– «Из кусочков куриной шкурки», – повторил Макс. – Шашлык для лилипутов и двухлетних девочек? И как вы до этого докатились?
Иван пожал плечами, но ничего не ответил, – лишь вооружился палочками и пододвинул к себе тарелку с роллами.
– А что вы обычно ели в ресторанах? – спросил он, отправив в рот рисовый шарик с рыбой.
– Тебе перечислить?
– Угу.
Макс откинулся на спинку стула и мечтательно прикрыл глаза.
– Значит, так, – начал он. – Свиные хрящики, маринованные в майонезе и сбрызнутые лимоном. Баранья лопатка с горчицей, нашпигованная чесночком. Куриная ножка со сладкой кукурузой, картошкой и луком… Плов… Манты… Люля-кебаб… И все это под холодную водочку или, на худой конец, под красное вино…
– Я не пью спиртные напитки, – прервал его мечтания Иван.
Максим посмотрел на него удивленно. Потом усмехнулся и сказал:
– И не ешь мужскую еду. Это я уже понял.
Иван пожал плечами, доел последний кусочек ролла и придвинул к себе тарелку с кусияки. Взял крохотный шашлычок, снял зубами малюсенький кусочек жареной куриной шкурки и стал жевать. Максим смотрел на него с сожалением.
– Слушай, – снова заговорил он, – а сигареты у вас тут продают?
– Угу.
– Купи пачку, а?
– Я не курю, – сказал Иван.
– И не надо. Подымишь на меня!
– Это вредно для легких.
– У меня их нет.
– А у меня есть.
Максим посмотрел, как Иван доедает куриную шкурку, и вздохнул:
– Скучный ты парень!
– Уж какой есть. Кстати, мы так и не выяснили, почему вы вернулись. Попробуйте еще раз вспомнить.
– Вижу, ты смирился с моим присутствием?
Иван покачал головой:
– Нет. Я просто отложил решение проблемы на завтра.
– И что будет завтра? Натравишь на меня этого… как его… экзор… эсгор…
– Экзорциста, – подсказал Иван. – Может быть. Я еще не определился. Так почему вы вернулись?
Капитан Орлов сосредоточился, несколько секунд сидел молчал, потом сказал:
– Что-то такое крутится в голове… Но ускользает. Послушай-ка, как я погиб?
– А это имеет значение?
– Возможно.
– Вас подстрелили во время задержания банды Колюжного, – сказал Иван. – Деталей я не знаю.
– Ясно. А скажи…
Договорить он не успел – грянула музыка, и сцена за спиной у Макса осветилась прожекторами.
– Что это? – удивился он.
– Шоу начинается, – ответил Иван.
– Что начинается?
– Концерт.
На сцену под улюлюканье мужчин вышла длинноногая брюнетка в серебристой тунике. Она скользнула к вертикальному шесту и принялась крутиться вокруг него в грациозном танце.
Максим, повернув голову практически на сто восемьдесят градусов, смотрел на ее ритмичные выкрутасы с удивлением. Когда она сбросила с себя тунику, он озадаченно нахмурился. А когда на пол полетел серебристый бюстгальтер, Орлов, не поверив своим глазам, воскликнул:
– Она что, раздевается?
Брюнетка, продолжая вертеться вокруг шеста, приспустила серебристые трусики.
– Боже! – выдохнул Максим и, взглянув на Ивана, сухо приказал: – Иван, отвернись!
– С какой стати?
– Отвернись, говорю!
– Да в чем дело-то?
– Девочка слишком много выпила. Завтра ей будет стыдно.
Иван улыбнулся:
– Что за чушь? Раздеваться – ее работа.
– Что? – Лицо капитана Орлова потемнело. – В каком смысле?
– Вы что, ни разу не видели стриптиз?
Максим качнул головой:
– Нет.
– Это такое развлечение. Ну, как театр одного актера. То есть актрисы.
– И что, она собирается раздеться полностью?
– Конечно.
Максим вскочил со стула.
– Пойдем отсюда! – приказал он.
– Но…
– Пойдем, а то я начну орать тебе на ухо, пока ты не свихнешься!
– Ладно, ладно, – примирительно и удивленно проговорил Холодков. – Только я расплачусь с официанткой.
Несколько минут спустя они вышли из бара на свежий воздух. Максим перевел дух, покосился на Холодкова и сказал:
– Значит, говоришь, стриптиз?
– Угу, – кивнул тот.
– Тлетворное влияние загнивающего Запада. – Макс вздохнул. – Я про это слышал… Черт, жалко девчонку, молодая совсем. Ей бы еще жить да жить. Выйти замуж, родить детей… Зачем она поставила на себе крест в таком юном возрасте?
– Она его и не ставила, – сказал Иван. – В наше время стриптизерши даже становятся звездами. Ими восхищаются, им подражают. Они делают карьеру.
– Карьеру? – Максим прищурился. – Ты серьезно?
– Да.
– Кошмар! Если так пойдет и дальше, то скоро мужики будут раздеваться перед женщинами за деньги!
– Э-э…
– Ладно, расслабься, я просто нагнетаю. – Максим вздохнул. – Слава богу, до такого никогда не дойдет. Мужчины останутся мужчинами на все времена. Черт, как хочется курить! – Орлов полез в карман за леденцами. – Послушай-ка, Иван…
– Что?
– Я хочу тебя кое о чем спросить. Только поклянись, что ответишь честно.
– Клянусь.
Максим оглядел улицу, затем перевел взгляд на Холодкова и спросил, понизив голос:
– У вас была Третья мировая война, и американцы захватили нашу страну? Только отвечай честно, не щади меня.
– Я и не щажу, – пожал плечами Иван. – Никакой войны не было.
– Да? А тогда почему в Москве все вывески на английском?
Иван обвел взглядом улицу. В глаза бросилось разноцветное неоновое изобилие: «Pub», «Weekend», «Panasonic», «McDonald’s»…
– Не знаю, – сказал Иван. – Как-то так повелось.
