– Как романтично! Поэмы писать не пробовал?
– Зря глумишься. У тебя-то такой берлоги нет.
– Я не медведь, а охотничий пес. Меня ноги кормят».
– Ну, конечно! – воскликнул Макс.
Он снова схватил фломастер и быстро написал на новом листке бумаги:
«ПОЗВОНИТЕ В ПОЛИЦИЮ И ВЫЗОВИТЕ ТУДА БРИГАДУ!»
Мотли посмотрела на фломастер и спросила:
– И что мы им скажем?
– Скажем, что там засели террористы, которые собираются взорвать Кремль! – выпалил Тимур.
«В ТЕРРОРИСТОВ НИКТО НЕ ПОВЕРИТ», – начертал фломастер.
– В наше время если люди во что-то и верят, то только в террористов, – возразила Мотли.
Тимур посмотрел на фломастер и тихо спросил:
– Мотя, а этот мужик из какого времени?
– Точно не знаю, – так же тихо ответила Матильда. – Наверное, из какого-нибудь Средневековья.
Но Макс этого диалога уже не слышал.
4
«Жигуленок» Ивана Холодкова развернулся возле небольшого деревянного домика с горящими окнами и темнеющего поодаль деревянного сарая.
– Приехали, – сказал незнакомец и повернулся к Ивану. – Выходи из машины, парень.
– Вы сказали, что привезете меня к матери, – сухо произнес Иван. – Где она?
– Твоя мать в доме, – спокойно проговорил человек с холодными глазами. – Ты хочешь ее забрать или нет?
Иван медлил, подозревая подвох и отдавая себе отчет в том, что, скорей всего, поступает неправильно.
– Я рассказал вам все, что знаю, – сказал он после паузы. – Имейте в виду, если это ловушка…
– Твоя мать в доме, – повторил человек с холодными глазами. – Если ты не хочешь ее забрать, я провожу тебя обратно в город.
– Ладно, – сказал Иван. – Вы не оставляете мне выбора.
Он открыл дверцу и выбрался наружу.
– Мы что, в лесу? – удивленно спросил он, не увидев других домов и разглядев мрачную стену деревьев, освещенную полной луной.
Иван повернулся к вышедшему из машины Стасу, и в этот миг Стас ударил его дубинкой по голове. Подхватив потерявшего сознание парня на руки, начальник службы безопасности волоком потащил его к темному сараю.
Пять минут спустя Георгий Сергеевич Вержбицкий залпом допил виски и взглянул на вошедшего в комнату Стаса.
– Эта долгая ночь меня доконает, – пожаловался он. – Что скажешь?
– Все почти закончилось, – спокойно ответил начальник службы безопасности и сел во второе кресло, вытянув ноги к пылающему устью печки.
– Почти?
– Макарова никому ничего не сказала, и у меня есть все основания ей верить.
– Еще бы, – мрачно усмехнулся Вержбицкий. – Ты бил ее?
Стас покачал головой:
– Нет. Это не понадобилось. Она умоляла меня не трогать мальчишку. Кроме того, я немного переборщил, когда ударил ее по голове. Ей сейчас очень плохо.
Лицо Вержбицкого потемнело.
– Насколько плохо? – уточнил он.
– Сильное сотрясение мозга. Я положил ее на деревянный ящик и укрыл старым одеялом.
Георгий Сергеевич вгляделся в его лицо, на котором плясали отблески печного пламени.
– Ты обещал, что она не будет сильно мучиться.
– Она не мучается. Она спит.
Вержбицкий поднес стакан к губам, но вспомнил, что он пуст, и поставил его на столик.
– А что насчет мальчишки? – спросил он.
Стас усмехнулся.
– Мальчишка сошел с ума от страха и горя. Он все время твердит про какого-то призрака. Якобы призрак явился к нему и рассказал про человека с татуировкой.
– Что за призрак? – насторожился Георгий Сергеевич.
– Неважно.
– Я спросил: что за призрак?
Стас повернул голову и посмотрел боссу в глаза.
– Призрак вашего старого друга – Максима Орлова, – спокойно проговорил он.
Несколько секунд Вержбицкий потрясенно молчал, затем выговорил:
– Черт…
И потянулся за бутылкой.
– Босс, я надеюсь, вы не верите в эту ерунду? – уточнил Стас.
– В мире есть много удивительных вещей, реальность которых нам не хочется признавать… – Георгий Сергеевич наполнил свой стакан и посмотрел в окно, в уличный мрак, скрывающий старый сарай. – Когда ты намерен от них избавиться? – хрипло спросил он.
– На рассвете, – ответил Стас.
– Почему не сейчас?
– Я должен видеть, что делаю. Это поможет избежать досадных ошибок. Кроме того, мне нужно время, чтобы все тщательно подготовить.
– Да, – сказал Вержбицкий. – Правильно.
И поднес стакан с виски к подрагивающим губам.
5
В сарае царил полумрак. Вверху, под самым потолком, горели две дежурные лампы, но их света едва хватало на то, чтобы разглядеть собственные руки.
– Эй! – позвал Ивана тихий голос.
Он открыл глаза, но тут же снова их закрыл из-за острой боли, черной молнией пронесшейся от затылка ко лбу.
– Иван! – снова позвал голос.
– Мама! – хрипло выдохнул он и снова открыл глаза.
Боль была адская, но Иван заставил себя сесть на полу и оглядеться. Мать он увидел не сразу. Она лежала на старом деревянном сундуке.
Иван поднялся на ноги и, преодолевая подступившую от головокружения тошноту, прошел к матери.
– Мама, ты в порядке? – спросил он, все еще не отдавая себе отчет в том, где он находится, и пытаясь вспомнить, что произошло.
– Да. – Она закашлялась. – Кажется, да.
Иван вытянул руку и провел ладонью по ее волосам.
– У тебя кровь, – сказал он дрогнувшим голосом.
– Это просто ссадина… Я уже в порядке. Только голова немного кружится. – Она взглянула на сына, стараясь разглядеть в полумраке его глаза. – Ты как сюда попал?
– Я приехал за тобой.
На губах Татьяны появилась горестная усмешка.
– Ясно. Как они тебя выманили?
– Позвонили мне ночью, сказали, что ты у них и что они готовы обменять тебя на информацию.
– Информацию о чем?
– О человеке с татуировкой.
Татьяна закрыла глаза. Несколько секунд она лежала молча, затем снова открыла глаза и сказала:
– Ты поступил глупо, но теперь уже ничего не изменишь!
