– Нора! Что ты несешь?
– А чего? Нормально. Ты баба молодая, одинокая, почему
бы и не дать такому кобелю? Он тот еще кобелина, можешь мне поверить. Я лично
дала бы ему через пять минут после знакомства.
– Вот и давай. Мне он не нужен.
– Ach so?
[11]
– Кстати, Нора, какие у тебя планы? – жестко
поинтересовалась Марина, которую Нора начинала раздражать.
– Думаю, еще пару деньков у тебя покантуюсь, а потом
двину в Сибирь! И тебе не жалко подругу?
– Ни капельки. Тебя никто туда не гнал. Жила бы себе в
Швейцарии…
– Ты что, глухая? Я ж тебе все объяснила.
– Нора, понимаешь, я очень занята!
– Ну и что из этого?
– Ты что же, собираешься целый день взаперти сидеть? У
меня нет лишних ключей! Я скоро уйду. Если хочешь, могу тебя подбросить куда
тебе нужно.
– Да мне вроде никуда не нужно. А что, твоя Александра
сегодня выходная?
– Нет, она пошла на рынок.
– Вот и чудненько. Я сейчас кофейку дерну, а потом
поваляюсь, телик ваш посмотрю. Интересно. Представляешь, киска, я у своего как
тарелку просила поставить, а он ни в какую, жмот проклятый!
– Кстати, билеты на самолет можно заказать по телефону.
– Ну ты и лярва, Маринхен! Не ожидала!
Марине стало стыдно, но совсем чуть-чуть.
– Нора, если б ты меня предупредила, я была бы готова к
твоему визиту. А ты как снег на голову…
– Вот лярва, – повторила Нора. – Ладно уж,
отвези меня туда, где билеты продают, я ж тут ничего не знаю. Может, прямо
сегодня и улечу! Не ожидала, что ты…
Ее монолог был прерван телефонным звонком.
– Алло!
– Маришечка, как дела? – раздался голос Севы,
закадычного друга. – Ты что-то пропала, я волнуюсь.
– Привет, Севочка, я закрутилась, столько всего за
последние дни произошло. Извини.
– Маришечка, я могу чем-нибудь помочь?
Нора вышла из кухни.
– Можешь, Севочка, можешь. Помнишь, я говорила про
дачу?
– О да, родовое имение, кажется? Надеюсь, не
пресловутые шесть соток?
– Нет, слава богу, участок там большой, чудный, да и
дом в общем обаятельный. Но я бы хотела, чтобы ты посмотрел с инженерной точки
зрения, что там требуется. Понимаешь, Мишка просто влюбился в эту дачу и жаждет
жить там летом. Я, конечно, в божеский вид ее приведу, но…
– Понимаю и непременно съезжу туда с тобой в самое
ближайшее время. Я, правда, уже бывший инженер, но на таком уровне еще смогу
дать дельный совет, особенно своей любимой подружке. Ты сейчас занята?
– Да, еду в «Лал» стеклянную стену заказывать.
– Для баратовского дома?
– Ну конечно. А как у тебя дела, Сева?
– Надо встретиться, пошептаться, может, пообедаем
вместе?
– В принципе можно, но я не знаю, когда освобожусь.
– Ну два-то часика сможешь выбрать для друга, ты же моя
главная конфидентка, мне нужен твой совет, Маришечка.
– А ты сегодня свободен, что ли?
– До вечера да.
– Хорошо, как освобожусь, позвоню тебе.
– Только на мобильный, я вряд ли буду дома.
– Договорились! Целую!
В какой-то момент разговора Марине показалось, что кто-то их
слушает. По-видимому, Нора по второму аппарату. Только этого еще не хватало!
Прежде чем положить трубку, Марина выждала несколько секунд и отчетливо
услышала щелчок – Нора первой положила трубку. Марина хотела тут же выгнать ее
вон, но потом решила не устраивать скандала, а выпроводить нахалку мирным
путем, пусть даже и завтра.
– Нора, я спешу! Одевайся! – крикнула она.
Через двадцать минут обе женщины вышли на улицу.
– В Швейцарии ты на «Вольво» ездила, а тут на
паршивеньком «Рено». Тебе не обидно?
– Еще чего! Зато эту машинку я сама себе купила!
– Слушай, а кто это – Севочка?
– Мой школьный друг.
– Он чего, «голубой»?
– С чего ты взяла? – ледяным тоном спросила
Марина.
– Понимаешь, я хотела позвонить, узнать который час, у
меня часы остановились, сняла трубку, а вы еще разговариваете. Вот мне по его
тону и показалось, что он «голубенький».
– Ну и что?
– Так он правда педрило?
– Нора! Какое тебе дело до человека, которого ты
никогда даже не видела! И вообще, подслушала разговор, так молчала бы в
тряпочку, ты разве не знаешь, что это неприлично? Может, ты и письма мои
вскрывать будешь?
– Маринхен, ты чего взъерепенилась так? Я ж говорю,
случайно получилось, ну извини, я ж ничего такого не хотела, просто подумала, у
тебя же сын маленький…
– И что из этого?
– Здрасте, что из этого, а то ты не знаешь, что
«голубые» мальчишек портят!
– Я знаю, что мальчишек портят педофилы! И кстати,
очень часто это священники, – казалось бы, святые люди, которые еще других
уму-разуму учат, проповеди читают! – уже орала Марина. – Если хочешь
знать, именно этот «голубой» Сева помог мне выбиться в люди! Может, это самый
добрый и щедрый человек из всех кого я знаю, а ты вообще мне никто и позволяешь
себе…
– Маринхен, ты чего орешь, mein Schatz!
[12]
Нравятся тебе «голубые», на здоровье. Ты права, твое личное дело! Все, я не
суюсь! Ты еще не забыла, что обещала отвезти меня за билетами?
От злости у Марины дрожали руки. Она достала из бардачка
минеральную воду и прямо из горлышка начала пить. Успокойся, приказала она
себе, потерпи, и скоро забудешь эту бабу как страшный сон.
– Помню, – проворчала она.
– Ну и чудненько, а то я уж испугалась, что ты сейчас в
троллейбус врежешься от злости.
Дальше они ехали молча. Марина подвезла Нору к билетным
кассам.
– Спасибо, Маринхен, не злись, ты же знаешь, я
бестактная. Я, пожалуй, тут в центре погуляю, погляжу, как все изменилось. Твоя
раба меня впустит?
– Не смей называть Алюшу рабой! Она мой друг!
– Три ха-ха! Но если ты говоришь, я не буду. Странная
ты баба, все у тебя друзья – и мужики, и «голубые», и прислуга, – это
знаешь отчего? Оттого, что ты неискренний человек. Вот я искренний, а ты нет!
Ты притворяешься! Тебе вот хочется послать меня на три буквы или на пять, а ты
сдерживаешься.
