Марина встала, позанималась на тренажере и побежала в душ.
Когда она пришла в кухню, Алюша уже кормила завтраком Мишку.
– С добрым утром!
– Привет, мам! Знаешь что, ты мне дай денег!
– Зачем тебе деньги? – рассеянно осведомилась
Марина.
– На театр, мы с классом идем в театр на следующей
неделе! И потом, у меня тоже кончились деньги. Понимаешь, надо было кое-что
купить…
– Принеси мою сумочку.
Мишка принес. Марина открыла кошелек и удивилась. Она
совершенно точно помнила, что вчера вечером в кошельке было триста долларов и
три тысячи рублей. Теперь же там было только двести долларов и сто рублей.
– Ма, ты чего? Я же опаздываю!
– Ах да, да, на вот, сто рублей хватит?
– Думаю, да, спасибо! Все, я побежал!
– Маря, ты чего?
– Понимаешь, у меня тут денег не хватает, я точно
помню, что было триста баксов, а сейчас двести…
– Я не брала!
– Господи, Алюша, а то я не знаю…
– Ой, Маря, ты сумку в прихожей оставляла?
– Как всегда.
– Ясненько, подружка твоя поживилась. Больше некому.
– А Мишка не мог? Знаешь, мальчишки в таком возрасте…
– Маря, ты в своем уме? Сколько пропало?
– Сто баксов и три тысячи. Не так уж мало…
Марина встала и решительно направилась в гостиную, не
хватало еще, чтобы эта гнусная баба тут воровала…
Нора спала сладким сном.
– А ну вставай, – тряхнула ее Марина.
– Что? А? Маринхен, guten Morgen!
– Нора, зачем ты взяла деньги?
– Что? Какие деньги?
– Черт с тобой, можешь ими подавиться, но видеть тебя в
своем доме я больше не желаю! И мне абсолютно наплевать, купила ты билет или
решила еще у меня пожить! Я тебя видеть не желаю! Вставай, собирай вещи и
катись!
– Маринхен, ну что ты злишься? Мало ли что бывает между
подругами. Ну цапнулись мы вчера ein biβchen
[14]
,
подумаешь!
– Ты мне не подруга, я вообще не знаю, за каким чертом
ты сюда явилась, но терпеть тебя тут я больше не намерена, понимаешь?
Нора неспешно поднялась, накинула халат:
– Значит, гонишь?
– Значит, гоню! И кстати, вещи будешь собирать при мне,
а то, боюсь, мне твой визит слишком дорого обойдется.
– Ты что же, меня за воровку считаешь?
– Вот именно!
– Ну ты и сука!
– Какая есть!
– Выйди, я не буду при тебе одеваться!
– Придется. С тебя глаз спускать нельзя!
– Ты еще об этом пожалеешь!
– Не думаю!
– Но поссать хотя бы ты мне позволишь!
– Ради бога!
Нора пулей вылетела из комнаты. Марину всю трясло. Эта тварь
еще смеет угрожать!
Из ванной Нора вернулась присмиревшая.
– Маринхен, давай все забудем!
– С какой стати?
– Ну, мы же все-таки цивилизованные люди…
– Ты, может, и цивилизованная, а я нет! Мне не
нравится, когда меня держат за полную дуру, вот такая странность!
– Даже кофе не дашь?
– Не дам! На те деньги, что ты у меня слямзила, вполне
прилично можешь позавтракать в ресторане. Еще и на обед останется и на ужин…
– Ничего я не лямзила, просто твой сыночка тебя
обокрал, они теперь с малолетства ширяются. Я вчера знаешь сколько малолетних
наркоманов повидала, пока по вашей сраной Москве гуляла!
Марина потеряла дар речи.
– Да-да, еще помладше твоего есть! Проворонила сынишку,
а теперь на меня все валишь! Да я уйду, уйду, не боись! Мне вчера мой Ханнес
позвонил, если хочешь знать, умолял вернуться, обещал златые горы, так что мне
твой стольник – тьфу! Дура ненормальная! У меня завтра самолет в Швейцарию, на
фиг мне эта Сибирь… Если уж в Москве все так… то в Сибири еще хуже, так что…
Марина была уже не в силах реагировать на ее слова. Она вся
тряслась от ужаса. Вдруг эта мерзкая баба права и Мишка стал наркоманом, а она,
занятая делами, упустила его? А Алюша просто по темноте своей ничего не
заметила?
– Ну вот и все. Я готова! Вызови мне такси!
– Выйдешь, сразу поймаешь!
– Ну что ж, спасибо за приют, за ласку, Маринхен! Желаю
тебе очень сильно пожалеть о том, как ты со мной обошлась! Пусть у тебя все
будет хуже некуда! Tschüs!
[15]
И она ушла, хлопнув на прощание дверью.
– Маря, ну слава богу! Ой, что это ты такая? Что она
тебе сказала?
– Аля, я даже говорить не хочу!
– Скажи, тебе легче будет! Я тут слыхала, как она на
прощание вопила, ты из-за этого расстроилась?
– Да нет, что ты… Она сказала, что деньги Мишка украл.
– Ну конечно, раньше никогда копеечки не брал, а как
эта курва приехала, сразу и украл, причем у родной матери…
– Она сказала, что он малолетний наркоман… Алюша, а
вдруг правда, а?
Алюша позеленела.
– Маря, ты чего, совсем с глузду съехала? Наш Мишка
наркоман? Да если б я слышала, своими бы руками пасть ее поганую порвала, и как
у нее язык-то повернулся! Мишка наркоман! Да мы с ним на той неделе
диспансеризацию проходили, думаешь, доктора бы это проворонили? Если хочешь
знать, в полуклинике одна женщина в такой истерике билась – у ней сынишку как
раз наркоманом признали…
– Вот видишь!
– Ты чего, оглохла? Я ж говорю, Мишка наш здоровенький,
и вообще, золото чистое, а ты этой падле веришь? Да она просто хотела тебя
отключить, вот под дых и ударила, знала, гадина, чем тебя до печенок пронять…
Ты что, не видишь, какие у Мишки глазки ясные, разве ж у наркоманов такие бывают?
– Ох, Алюша, она и вправду меня до печенок достала… Вот
гадина. – Марина разрыдалась.
– Ну ничего умнее не придумала? Но ты поплачь, легче
будет.
Марина долго еще рыдала на груди у Алюши, а та гладила ее по
голове, приговаривая:
– Маря, Маря, ты не думай такие глупости, неужели я
Мишку не уберегу? Он же не только твоя кровиночка, но и моя тоже, я ж его с
пеленок ращу. У меня дороже Мишки никого нет в жизни, даже ты на втором месте,
а ведь это не Мишка меня пригрел, а ты. Ну, Маря, все, хватит плакать, а то
будешь такое чупирадло, когда на встречу свою пойдешь! Нос красный, глаза
красные, они глянут и скажут: она, наверное, пьяница. А не то встретишь там
своего суженого, а он тебя и не узнает. Глянет и подумает: она же просто
пугало…
