– Какой еще суженый? – улыбнулась Марина.
– Да уж какой-нибудь… Не век же тебе с Игорьком
хороводиться. Он до сорока лет под мамкину дудку пляшет. Нам такой не годится,
сама ведь знаешь… Ну вот, хватит носом хлюпать, иди умойся, причепурься, чтобы
сразу все увидали – красавица пришла. К красавицам люди хорошо относятся. А на
эту гадину наплюй и разотри!
Марина поцеловала Алюшу и пошла в ванную.
Через час никто не мог бы сказать, что эта элегантная,
уверенная в себе женщина недавно рыдала на плече у старой няньки, чувствуя себя
несчастной, одинокой, умирая от страха за единственного сына и от жалости к
себе. А еще через несколько часов, которые она провела на фирме в обществе
Даниила Александровича, ее и вовсе нельзя было узнать. У нее светились глаза,
на щеках выступил легкий румянец, она целиком была захвачена предстоящей
работой и открывшимися перспективами.
– Мариночка Аркадьевна, я уверен, что наше
сотрудничество будет весьма и весьма плодотворным, – мягким баритоном
произнес Даниил Александрович.
– Я тоже так думаю, – улыбнулась Марина.
Даниил Александрович, представительный мужчина лет сорока,
чуть полноватый, показавшийся Марине вполне приятным, пошел проводить ее, и
только тут она спохватилась:
– Даниил Александрович, вы так меня ошеломили, что я
даже не спросила, а почему, собственно, вы обратились ко мне? Кто вам меня
рекомендовал, у меня ведь не такое уж громкое имя…
– А вы не в курсе? Вас настоятельно рекомендовал
Всеволод Александрович Некрасов. Его вкусу мы полностью доверяем, тем более что
в случае с вами мы не можем заподозрить его в какой-либо пристрастности. –
И он тонко улыбнулся.
Марине его замечание страшно не понравилось. А впрочем, черт
с ним. Он, наверное, просто дурак. А Сева, как всегда, оказался замечательным
другом.
– Не скрою, мы предложили эту работу ему, но он
категорически отказался, заявил, что сейчас ему это неинтересно, и посоветовал
обратиться к вам!
Они попрощались. Марина вышла на улицу. Ей в лицо ударил
холодный ветер с мелкими брызгами еще только начинающегося дождя. Она
поежилась. Но все равно, настроение было роскошное. Такая работа! И очень
хорошие деньги! Но тут дождь хлынул как из ведра. Зонтик лежал в машине. Марина
невольно отступила под козырек здания. В этот момент двери на фотоэлементах
разошлись, и оттуда вышел Михаил Петрович. При виде ее он остолбенел:
– Вы? Господи, что вы тут делаете?
Неужели суженый? – испуганно подумала Марина и тут же
одернула себя: не будь дурой!
– Да вот пережидаю дождь.
– Марина, это же та самая третья встреча! Теперь вы не
отвертитесь. И все-таки как вы сюда попали? Шли мимо?
– Отнюдь. Меня пригласили здесь поработать.
– Поработать? Кем?
– Меня пригласили оформить верхний, административный
этаж. А вы? Вы здесь работаете?
– Ну да. Боже, это судьба, Марина! Послушайте, что мы
тут стоим, вы же, наверное, замерзли, такой ветер, а вы легко одеты. Пойдемте
посидим в холле!
Михаилу Петровичу было немного страшно. Это уж и в самом
деле судьба! А еще она сегодня изумительно выглядит. Странно, в ее лице есть
что-то такое… родное… Неужели все дело только в Сидоровых глазах? Нет, нет, эта
ямочка на левой щеке, когда она улыбается… На правой такой ямочки нет. И едва
заметный шрамик на переносице, и рисунок губ… Я пропал…
– Марина, смотрите, дождь уже не так хлещет… Вы очень
торопитесь?
– Да нет… А что?
– Давайте пообедаем где-нибудь, помните, вы обещали,
если будет третья встреча…
– Хорошо, я согласна, – неожиданно для себя
произнесла Марина.
Дождь кончился так же внезапно, как и начался. Проглянуло
солнце.
– Идем? – спросил он, подавая ей руку.
– Идем!
Они вышли на улицу. Там было хорошо, пахло свежестью.
– Но у меня тут машина, – растерялась она.
– Ничего страшного, после обеда я привезу вас сюда же.
– Хорошо.
Они подошли к его «БМВ». Он открыл дверцу, но в этот момент
у нее в сумочке зазвонил телефон.
– Извините! Алло!
– Маря, Маря, приезжай скорее, Мишка упал, голову
расшиб… Я «скорую» вызвала, приезжай скорее, Маря! – рыдала в трубку
Алюша.
– Боже, Норино проклятье… – прошептала Марина.
– Что случилось?
– Мне срочно надо домой, мой сын разбился…
– Что значит – разбился? – Он схватил ее за
руку. – Где разбился?
– Не знаю, упал, голову разбил… Пустите!
– Я вас не пущу, в таком состоянии нельзя садиться за
руль! Я сам вас отвезу!
Он почти силой запихнул ее в машину.
У нее тряслись руки и зуб на зуб не попадал.
– Успокойтесь! Дети часто падают, расшибают себе все
что можно и нельзя, а через три дня уже снова лезут куда ни попадя. Уверяю вас,
я знаю, что говорю, мой отец был нейрохирургом, он часто говорил: ребенок
иногда так башкой треснется, что взрослый давно бы уже окочурился, а он полежит
денек-другой – и как огурчик!
– Это правда?
– Что?
– То, что вы сейчас сказали? Или вы просто хотите меня
утешить.
– Я безусловно хочу вас утешить, но то, что я
сказал, – чистая правда. Я, конечно, уже не помню, почему так происходит,
но вроде бы у детей в мозгу есть еще какая-то жидкость, которая амортизирует…
Почему-то его слова внушили ей доверие. И само присутствие
этого человека ее как-то успокаивало.
К счастью, им удалось доехать, не попав в пробку. Когда он
затормозил у ее подъезда, она вдруг подумала: а я ведь, кажется, не сказала ему
адрес.
– Спасибо, что довезли!
– Я с вами! – не терпящим возражений тоном заявил
Михаил Петрович. – Мало ли что может понадобиться.
Алюша поджидала на площадке:
– Ох, Маря, как хорошо, что ты уже тут, «скорая» еще не
приехала, а здесь ведь ехать – всего ничего.
Марина кинулась в квартиру. Мишка лежал на диване в
гостиной, совершенно белый, с закрытыми глазами, в уголке рта запеклась кровь.
– Мишенька, Миша!
Он прошептал, не открывая глаз:
– Мамочка, меня тошнит!
– Тебя рвало?
– Да. Но несильно. Ты не волнуйся.
Марина заметила на лбу под упавшей прядкой кусок пластыря.
– Понимаешь, я бежал и споткнулся, а там железяка…
– Лежи, лежи, не надо разговаривать.
