– Ничего себе! А все эти бесконечные бабы?
– Это не в счет!
– Да? А Надя, с которой ты валандался лет семь? Тоже не
в счет?
– А ты сама-то не изменяла мне?
– Нет!
– Не поверю!
– Это твои проблемы.
– Предположим. Но что же теперь? Для чего этот
разговор? Хочешь развестись? Изволь. Я возражать не буду. После всего этого
жить вместе невозможно, по-моему!
– Как бы не так! Я для того и завела разговор, чтобы ты
понял: развод тебе не светит! Хоть бы ты умирал от любви! Блядуй сколько
хочешь, но семью не трогай.
– Ты называешь это семьей?
Он вышел и хлопнул дверью.
Вика пожала плечами и допила свой кофе.
Никуда он не денется. Повозмущается, а потом еще будет
извиняться. Он слишком большой сибарит, чтобы ломать привычную, удобную жизнь.
– Мам, а что такое «голубой»?
Марина вздрогнула.
– Голубой? Это цвет, можно подумать, ты не знаешь.
– Про цвет я как раз знаю. А когда про человека
говорят, что он «голубой», это плохо?
– Кто и про кого говорит?
– Ну я на пляже слышал, какие-то тетки сказали про
Севу, что он очень красивый, но, к сожалению, «голубой».
– А, это они имели в виду, что он… незагорелый.
– А почему они сказали «к сожалению»?
– Потому что с загаром Сева был бы еще красивее.
– Мама, ты считаешь меня полным дураком?
– То есть?
– «Голубой» – это что-то плохое, я знаю, я по телику
тоже это слышал.
– Глупости. Помнишь мультфильм «Голубой щенок»? Что ж
тут плохого? Голубой небосвод… Крутится-вертится шар голубой…
– Мама! Это нечестно!
– Мишка, ну я правда не знаю.
– Хорошо, тогда я спрошу у Севы…
– Еще не хватало!
– Тогда объясни ты.
Марина задумалась. Кажется, придется ему объяснить, но, так
сказать, в щадящем режиме.
– Ладно. Только обещай, что никому ничего не скажешь!
– Клянусь Клипсидрой!
– Это серьезно. Тогда слушай. Ты знаешь, что такое
любовь?
– Конечно! Это когда люди влюбляются друг в дружку.
– Правильно. Но обычные мужчины влюбляются в женщин, а
«голубые» – в мужчин.
– И все?
– И все.
– Тогда я, значит, тоже «голубой».
– Что? – ошалела Марина. – Что ты сказал?
– Значит, я тоже «голубой», потому что я влюбился в
дядю Мишу.
– Господи ты боже мой, Мишка, ну что ты несешь!
– Нет, правда, он такой клевый! Знаешь, он мне про свои
путешествия рассказывал… Если бы ты слышала! И карточки показывал. Он там был
со страусом, с термитами…
– Как – с термитами?
– Ну снялся на фоне термитника.
– А!
– И еще с жирафами… А на Амазонке он видел даже
анаконду и сказал, что здорово испугался, потому что ему показалось, что она
какая-то бесконечная… Когда мужчина признаётся, что он чего-то испугался,
значит, он действительно храбрый и умный. А такие, которые говорят, что ничего
не боятся, они вруны и хвастунишки.
– Ты сам до этого додумался? – погладила по голове
сынишку Марина.
– Нет, мне так Сева объяснил.
– Понятно.
– Мам, а тебе дядя Миша нисколечко не нравится?
– Да нет, он, кажется, неплохой… – дрогнувшим голосом
ответила Марина. Черт бы побрал этого героя-путешественника – уже успел
приворожить мальчишку. Ну ничего, я вовремя слиняла…
– Ма, а он еще к нам придет?
– Поживем – увидим!
Марина уже знала от Алюши, что он приходил, принес какие-то
подарки, но сыну решила этого не говорить, а то все оставшееся время он будет
думать об этом мачо. А может, все-таки прав Сева и в нашей встрече есть
какое-то предопределение?
– Мам, пошли на пляж!
– Иду!
Марина сидела под зонтиком, Мишка с какой-то девочкой строил
замок из песка. Тут она заметила Севу, он как раз выходил из воды. Какая
жалость, подумала Марина, такой мужик пропадает. Красивый, умный, талантливый,
добрый, и вот пожалуйста – «голубой». Сколько женщин мечтает о принце, а принц
достанется не им. Обидно за нашу сестру, черт побери. То же самое она ощущала в
юности, когда смотрела старые фильмы с Жаном Маре.
– Маришечка, о чем ты думаешь? – подошел к ней
Сева.
– Да ни о чем, просто расслабляюсь. Вода теплая?
– Двадцать градусов.
– Нормально. Значит, и Мишке можно купаться. Хорошо,
черт возьми. Сидишь, ничего не делаешь, ни о чем не думаешь, все тебе подают…
– Но долго ты так не выдержишь, я ж тебя знаю.
– Да ну, в Москве сейчас столько проблем навалится…
– Даже больше, чем ты можешь себе представить.
– Ты о чем?
– О том, что тебе не будут давать проходу мужики.
– Брось!
– Нет-нет, ты ведь не замечаешь, как они на тебя
облизываются. Ты очаровательная женщина, но в последние годы как-то потухла, а
сейчас в тебе зажегся этот огонек – и они слетаются как мухи на мед. Здесь-то
свободных мужиков не так много, а что начнется в Москве! Хотя и здесь… Вон
смотри, роскошный экземпляр движется к тебе, как ледокол к полюсу!
– Где?
– Да вон!
Но «ледокол» проплыл мимо. Это был смуглолицый красавец лет
двадцати пяти.
– Севочка, ты меня любишь и явно переоцениваешь!
– Как же мне не любить тебя, Маришечка? Я вот в
глубочайшем унынии примчался к тебе, не прошло и недели, я выздоровел, и все
благодаря твоей нежности. У тебя чудесная, нежная душа. Только это мало кто
понимает. Всех вводит в заблуждение холодный взгляд. Они не знают, что это
защитная маска, мимикрия… И я высоко ценю твоего нового воздыхателя, или как ты
сама его определяешь, за то, что он сумел все это в тебе разглядеть.
– А может, он разглядел во мне что-то совершенно
другое? – засмеялась Марина.
– Может быть… Может быть…
– Севочка, я иду купаться!
– Иди, я пригляжу за Мишкой.
В первое мгновение вода показалась холодной, но уже через
минуту Марина с наслаждением плыла сначала кролем, а потом перевернулась на
спину. Когда-то в юности она занималась плаванием и даже имела разряд. Ах, как
хорошо, солнце пригревает, оно еще незлое, и море освежает, не то что в прошлом
году на Крите. Там был просто ад! Да еще это кошмарное путешествие в пещеру
Зевса, по загаженной ослами узкой и скользкой горной тропе… Она такого страху
натерпелась, что и вспоминать противно. Мишка, правда, был в восторге. Хорошо,
что он тут познакомился с детьми и целыми днями играет на воздухе. А вечером
падает в постель и засыпает. У него уже совсем другой вид, загорел, поправился,
глазки блестят. Маленький мой… Марина перевернулась и поплыла к берегу. Нашла
взглядом Севу. Он стоял и разговаривал с каким-то мужчиной, а рядом вертелся
Мишка. Кадрится Севка, что ли? И вдруг у нее екнуло сердце. Мужчина, с которым
разговаривал Сева, был до ужаса похож на Михаила Петровича. Глюки, решила она.
Откуда ему тут взяться? Просто я влюблена, и он уже всюду мне мерещится. Вот
так же было, когда я влюбилась в Питера. Он тоже всюду мне мерещился… Ну и что
хорошего из этого вышло? Но она не успела докончить свою мысль. Сева махал ей
рукой: иди, мол, скорее. А Мишка бросился к ней с криком:
