В подарок Люда приготовила ей накидку с капюшоном из той же
ткани, только ярко-бирюзового цвета.
Марина ахнула от неожиданности этого решения, но бирюзовый шел
ей необыкновенно. А что, подумала она, я же не боюсь самых смелых сочетаний в
интерьере, не побоюсь и этого. Я теперь вообще ничего не буду бояться. Я так
решила.
На другой день с самого утра она поехала на фирму и занялась
цветами. Это доставляло ей огромное удовольствие. Готовые, но еще ничем и никем
не потревоженные помещения словно оживали, когда она расставляла в них сосуды с
цветами, большие и маленькие, высокие и низкие, круглые, квадратные, самые
разные. Эти вазы она заказывала сама и теперь убедилась, что все сделала
правильно. С самого утра настроение было просто роскошное и когда наконец она,
управившись со всем, позвала Гусева и все ему показала, он зааплодировал.
– Мариночка Аркадьевна, хотите начистоту? Вы просто
феноменальная молодчина. Вообще-то я считал, что столько разных ваз – это бзик.
И зачем делать их на заказ, тоже не мог понять, но сейчас снимаю шляпу! Все,
отправляйтесь домой, отдыхайте и наводите красоту! Я пришлю за вами машину!
– Зачем?
– Мариночка Аркадьевна! Вы что же, хотите в вечернем
платье садиться за руль? Недопустимо!
– Да, спасибо, вы совершенно правы!
– И я обещаю весь вечер быть вашим кавалером. Надеюсь,
Михаил Петрович не вызовет меня на дуэль?
– Не знаю, не знаю, – засмеялась Марина.
Вечером, когда она наконец оделась, надушилась и вышла из
комнаты, Алюша отшатнулась и достаточно неумело перекрестилась, а Мишка просто
завопил:
– Мама! Супер! Улет, мама! Как жалко, что папы нет! Он
бы просто охренел! Подожди, я тебя щелкну, чтобы папа видел!
Марина «купалась в волнах успеха». Никогда прежде ей не
приходилось быть в центре внимания на столь многолюдном и модном сборище. К ней
то и дело подходили люди, поздравляли, выражали восхищение ее работой, ее
платьем, ее красотой. Гусев, как и обещал, держался поблизости, время от времени
шепча на ухо, чьего именно внимания она удостоилась. У нее кружилась голова и
слегка подташнивало от голода, ей никак не удавалось улучить минутку и хоть
что-то съесть.
– Марина, у меня нет слов! – подошел к ней
Булавин. – О вашей работе я уже говорил, она выше всяких похвал, я
чрезвычайно доволен, но хочу еще сказать, что вы, оказывается, еще и
феноменально красивы! Ай да Миша, глаз – алмаз! Впрочем, я всегда чуял, что он
знает в женщинах толк! Ох, простите, я, наверное, что-то не то сказал! Мне
очень жаль, что его нет здесь! Я хочу выпить за вас с Мишей! Дай Бог вам
счастья. У вас, наверное, уже есть предложения новой работы?
– Да, – сияя, ответила Марина.
– Давайте хлопнем шампанского за вас! – Он взял с
подноса два бокала.
Я сейчас упаду, если выпью, мелькнуло в голове у Марины, но
она взяла бокал, чокнулась с Булавиным, отпила глоток, и тут кто-то тронул ее
за плечо. Марина остолбенела. Рядом с ней стояла… Нора!
– Ты? – ахнула Марина. – Как ты сюда попала?
Нора выглядела отлично, в роскошном синем платье, которое ей
очень шло. Она похудела, как-то подтянулась и помолодела.
– Маринхен, поздравляю, такой успех! Ты молодец!
– Что ты здесь делаешь? – ошеломленно спросила
Марина, разом утратив счастливое расположение духа.
– Я здесь с Ханнесом, мы же помирились, и вот приехали
в Москву, у него дела с этой фирмой, так что… Я, конечно, никак не ожидала тебя
тут встретить, да еще и в роли триумфаторши… Ты, говорят, все-таки отбила того
роскошного мужика, молодец, mein Liebchen. Я, между прочим, недавно видела
Питера. – Она как-то многозначительно замолчала.
– Ну и что? Я уже подала на развод, этим занимается
адвокат…
– Ну это мне неинтересно, я просто хочу сказать, что
нет ничего тайного, что не стало бы явным, Маринхен! Так что…
Марина похолодела. Нора взглянула на нее с торжеством и
отошла. Настроение упало до нуля. Вечер был безнадежно испорчен.
– Мариночка Аркадьевна, вы что-то побледнели, радость
моя! – встревожился Гусев. – Идемте, надо хоть что-то скушать! А то
шампанское со всеми пьете, а кушать не успеваете.
– Даниил Александрович, я хочу уехать, это удобно?
– Боже сохрани!
– Да почему? Все уже кончилось, а пить, есть и
веселиться эти люди могут и без меня.
– Мариночка Аркадьевна, вас расстроила эта баба в
синем? Вы ее знаете?
– Знаю, редкая сука!
– Я вас обожаю! Вам так идет ругаться, прелесть моя!
Счастливец этот Максаков! Когда такая роскошная баба ругается, это до ужаса
сексуально!
Он пьяный, сообразила Марина. Надо как-то от него отвязаться
и поскорее уехать. Если машины нет, попрошу вызвать такси, не хочу больше здесь
оставаться.
Но тут к ней снова подошла Нора. На ее губах играла
восторженная улыбка.
– Маринхен, ответь на один вопрос? Это платье, откуда
оно? Париж? Рим?
– Москва! – не разжимая губ, бросила Марина.
– Юдашкин?
– Тебе не все равно?
– Нет, конечно, я тоже хочу такое платье, где ты его
заказывала? Оно просто изумительно! – воскликнула Нора. И каким-то
мгновенным движением выплеснула Марине на платье бокал красного вина. –
Ох, прости, я не хотела, я нечаянно! – с притворным ужасом залепетала
Нора. – Ты не волнуйся, это отчистится, надо засыпать солью… – И она,
словно бы желая стряхнуть с платья красную жидкость, только пуще размазала ее.
Марина застыла. Внутри все оборвалось. Все взгляды были
прикованы к ней.
– Мадам, вы, однако, редкая тварь, – с вежливой
улыбкой оттеснил Нору знаменитый киноактер Раевский. Он взял Марину под руку: –
Идемте, я вас провожу… – Он быстро вывел Марину из зала. – Не огорчайтесь,
то, что эта гадина сделала, довольно естественно. Вы были сегодня объектом
зависти большинства женщин – и не благодаря деньгам мужей или любовников, а
исключительно благодаря вашему таланту и красоте. Так что рассматривайте это
пятно как знак вашего женского триумфа! Вы не за рулем?
– Нет… Надо вызвать такси…
– Ни в коем случае, я вас отвезу! Где вы живете?
– На Гиляровского.
– О, так мы соседи, я живу на Троицкой! Замечательно! Я
только не понимаю, почему такая женщина одна…
– Муж уехал…
– Только не говорите, что тот тип, который весь вечер
возле вас ошивался, ваш любовник.
– Ну что вы! Это сотрудник фирмы… Я вообще не хотела
идти на эту тусовку, как чувствовала, что случится какая-то гадость…
– Да плюньте вы на это! Я уж вам объяснил… И вообще,
относитесь к жизни легче, иначе захочется удавиться. Я давно это понял и теперь
плюю на такие штуки… Мне тоже завидуют, да еще как! Со мной и не такое
проделывали! А платье… Что платье, оно свою роль уже сыграло. Плевать на
платье!
