– С головой?
– Ой нет, с головой не надо!
– Слушаюсь. Ты простыню-то сними.
– Нет, не стоит…
– Да чего уж там! – ласково улыбнулся он. –
Снимай, снимай, я тебя потом в нее заверну!
Он сам снял с меня простыню, и не успела я опомниться, как
окатил меня ледяной водой.
Я взвыла:
– Ой! Ой!
– Тихо, весь поселок перебудишь! Рано еще! – И он
накинул на меня простыню. – Ну как?
– Здорово!
– А еще разок слабо?
– Ничуть!
– Правда?
– Чистая правда.
Он опрокинул на меня еще одно ведро, а потом подхватил на
руки и отнес в дом, на кровать, где мы и остались еще надолго. Но в половине
десятого он сказал:
– В одиннадцать у меня репетиция.
Мы вдвоем мгновенно прибрались, успели даже выпить кофе с
подсохшим лавашом и копченым сыром.
– Куда тебя отвезти?
– До первой стоянки такси.
– Ни в коем случае. Ты где обитаешь? На Сретенке? Я
успею. На самый худой конец опоздаю на репетицию на десять минут. Не каждый
день все-таки сбывается то, о чем мечтал тридцать лет. Должен заметить, что
ушат холодной воды в иных случаях не охлаждает пыл, совсем даже наоборот, ты
согласна?
Глава 8
Школьная подруга
Что это со мной? Я совершенно не в себе. Все время вижу
перед собой его глаза, слышу голос, такой красивый, нежный, и по минуткам
вспоминаю эту ночь… Наверное, все это зря, ничего хорошего это не сулит, но
зачем думать о будущем, надо наслаждаться сегодняшним днем. Хотя, собственно
говоря, сегодня наслаждаться я могу только вчерашним днем, да и то не днем, а
вечером. И ночью. И ранним утром с ушатом холодной воды. А сегодня – после
репетиции у него запись на телевидении, вечером спектакль, а после спектакля он
уезжает в Петербург, где снимается в очередном сериале. И вернется только через
два дня. Но обещал звонить. А вот Рыжий что-то не звонит. Хотя зачем мне Рыжий?
Но все-таки, почему он не звонит? Странно, наверное, решил, что погорячился… Ну
и прекрасно. Но что мне делать, куда себя девать? Я хотела вечером пойти в
театр, посмотреть на Костю, но он мне категорически это запретил.
– Не смей, – сказал он. – Я не хочу, чтобы ты
видела меня в этом спектакле, не люблю его. И вообще не смогу играть, если ты
будешь в зале. Не вздумай прийти тайком, я тебя все равно учую и провалюсь.
Поклянись, что не придешь.
Пришлось торжественно поклясться. Сидеть дома просто не было
сил. А я ведь толком и не видела Москвы. Пойду погуляю, приведу в порядок мысли
и чувства… Я быстренько приняла душ, переоделась и вспомнила, что надо зарядить
мобильник. Но его в сумке не оказалось. Где же он? Кажется, я забыла его на
даче у отца, потому что у Кости я его из сумки не доставала. Но без телефона я
как без рук… И Рыжий наверняка звонил. Пришлось волей—неволей позвонить отцу.
– Папа!
– О, Динь-Динь! Как дела?
– Хорошо, спасибо. Папа, я, кажется, забыла свой
мобильник у Мальвины на столе.
– Совершенно верно, я звонил тебе домой весь вечер, но
напрасно.
– Да, я очень поздно вернулась.
– Тебя можно понять, он поистине неотразим, твой Костя.
– Папа, это совсем не то…
– Хорошо, хорошо, вот что, Динь-Динь, я скоро еду в
город, может, мы пообедаем вдвоем, а? Ты еще не была в «Пушкине»?
– В каком Пушкине?
– Прелестный ресторан на Тверском бульваре. Приглашаю
тебя.
– Спасибо, с удовольствием. Мне, кстати, никто не
звонил?
– Кажется, нет. Итак, давай в два часа на углу, у
магазина «Армения». Договорились?
– Конечно, только не забудь телефон. Положи его в
карман прямо сейчас!
– Ты меня держишь за маразматика?
– О нет!
Почему-то после этой ночи встреча с отцом уже не вызывала
никаких отрицательных эмоций, и не возникало ни малейшего напряжения.
Подумаешь, пообедать с отцом в «прелестном» ресторане, что в этом особенного? И
тут зазвонил телефон. Тося Бах.
– Динка, где тебя черти носят? Или просто к телефону не
подходишь, а мобильник выключен, что за дела?
– Да замоталась я, Тоська, извини!
– Так и быть. Надеюсь, сегодняшний вечер у тебя
свободен?
– Да!
– В таком случае записывай адрес, жду тебя к восьми
часам! К ужину.
– Как прекрасно жить в Москве! Обедаю с отцом, ужинаю с
подругой! Будет кто-то еще?
– Никого не будет, я просто жажду потрепаться с тобой
как когда-то. А завтра можем съездить к моим на дачу, они страшно хотят тебя
видеть! Ну все, я помчалась, еще куча дел. В восемь жду! Целую.
…– Ох, Динка, какая ты стала… Сразу видно – иностранка!
– Мне тут все говорят, что я иностранка, даже бабушка!
А я совсем себя так не ощущаю. Мне тут хорошо…
– Да, выглядишь ты просто здорово, глаза блестят, и вся
какая-то… Ты не влюблена часом? А? Ох, подозрительно… Кстати, тебя вчера
Иванишин нашел?
– Да, – как можно безразличнее ответила я. Зачем
всей Москве знать про наш роман? Да это еще и не роман. – Я была у отца на
даче.
– И что?
– Ничего. Поговорили чуть-чуть, договорились
встретиться, когда он вернется из Ленинграда.
– Из Ленинграда! Из Санкт-Петербурга, темнота!
– Знаю, но мне как-то непривычно еще.
И вдруг я поняла, что мне безумно хочется говорить про
Костю, что-то узнать о нем, хоть я и понимала, что это ох какой нехороший
признак – похоже, я здорово влюбилась. Кто бы мог подумать?
– Слушай, а он что, правда хороший актер?
У Тоськи сделался мечтательный вид.
– А черт его знает, какой он там актер! Но мужик –
невероятный!
– В каком смысле? – испугалась я.
– Красив, сексуален и все такое… А то, о чем ты
подумала, мне, увы, неизвестно. Я для него только старый товарищ! Но баб у него
– тучи!
– Господи, откуда что берется, был просто смазливенький
мальчик… Слушай, у тебя есть его фотография?
– Были где-то в журнале, я посмотрю. А ты что это так
им вдруг заинтересовалась?
– Просто любопытно, что я в этой жизни упустила.
– Геморрой!
– Что? – не поняла я.
– Геморрой ты в жизни упустила!
– У него геморрой? Откуда ты знаешь?
