«Устав я уважаю, но этих тараканов не мешало бы встряхнуть. Вспомни, мой мальчик, заветы предков о революции: верхи не могут, низы не хотят, и положение народа хуже обычного. Как здесь с этими предпосылками?»
«Никак, дед. Для местных условий такая мудрость не годится. Тут и верхи, и низы выходят из чрева Великой Матери, и номер помета определяет статус особи. Биологическая иерархия гораздо жестче, чем социальная».
«Однако…» – начал призрачный Советник, но Тревельян его прервал:
«Сейчас мы не трудимся над эстапом, который толкнул бы это общество на стезю прогресса. Напомню, что у нас локальная задача: розыск пропавшего испытателя. Мы ищем Винса Кораблева».
Командор отличался упрямством, и, возможно, у этой беседы было бы продолжение, но тут в темноте раздался тихий шорох. Скрипнула пустая бадья – кажется, Хау ее отодвинул, потом начал шарить лапами по днищу воза. Его массивный силуэт почти сливался с мраком, но смутные очертания Ивар все-таки мог различить. Похоже, Хау искал свой топор.
Шорох послышался снова.
– Подбираются к обозу, – тихо прожужжал Оси и слез с телеги.
– Пусть подбираются, – откликнулся Хау. – Мы все уже съели.
– Но не все выпили. Целый бочонок остался.
– Это верно. Пошли, проверим.
Тревельян, схватив тесаки, тоже спустился на заснеженную землю. Тос Фиут попробовал встать, опираясь о бортик возка, но рухнул в пустое корыто и просипел:
– Демоны не пускают… пойла отведали, не шумят, но не пускают… лапы… лапы, как не свои…
– Оставайся, – буркнул Хау. – Справимся.
«Окосел ваш Кривая Шпора, – заметил Советник, призадумался и добавил: – Небеса черные и голубые! Сколько в Галактике странного, сколько чудес! Кни’лина, черти лысые, спиртного не пьют, считают ядом… У лончаков тинтахское вино, вроде без алкоголя, а хлебнешь, и мозги набекрень… Но если б услышал я в былые годы, что найдется тварь, косеющая от соленой водички! Casus improvisus
[16]
, как говорили латиняне!»
Под болтовню Командора Ивар пробирался между возами, ориентируясь по щелканью жвал идущего впереди Хау. Щелк, щелк, щелк… Обычный прием гвардейцев в случае ночного боя, чтобы не потеряться в темноте и не проткнуть соратника. Кажется, Хау не тревожился о том, что, кроме Ивара и Оси, кто-то может его услышать. Поднявшись на задние лапы и слегка покачиваясь, он топал вперед, словно танк, вооруженный вместо пушки топором.
В темноте зазвенели клинки, Хау выкрикнул: «Ррху!», – и рубанул своей секирой. Справа, где двигался Оси, тоже раздалось яростное шипенье, потом лязг металла о металл и предсмертный вопль. Смутная тень метнулась к Тревельяну, он пропустил нападавшего мимо себя, кольнул тесаками по обе стороны спинного гребня и добавил шпорой в бок. Прямо за спиной взревел шошот, стал приподниматься, осыпав Тревельяна снегом, и это спасло его от острого штыря – второй противник то ли поскользнулся, то ли принял его в темноте за шошота. Ивар с размаха ударил правым клинком, ощутил, что лезвие застряло в грудном панцире, и нанес еще один удар, по нижним лапам. «Хррр…» – прохрипел его враг и повалился ничком.
– У меня трое, – щелкнув жвалами, сообщил Хау.
– Двое, – откликнулся Тревельян.
– У меня столько же, но один в доспехах. – Было слышно, как Оси Шиха ворочает мертвые тела, царапая шпорой о кольчугу. – Первопометный и с ним солдат, но не из города. Трупоеды! Зачем вернулись?
– Это сбежавшие в степь, – произнес Тревельян, вытаскивая клинок из грудного панциря. – А вернулись они для того, чтобы взять шошотов. Иначе до Ханг Аррха не добраться.
– Тогда и другие могут напасть, – заметил Оси. – Придется стеречь шошотов и телеги.
– Постережем, – без особой радости согласился Хау. – Мяса теперь много.
Они разошлись. Хау и Оси заняли позиции со стороны равнины, Тревельяну достался ближний к городу пост. Мнилось ему, что отсюда до первого яруса Рхх Яхита не более двух километров, но ни единый знак не намекал, что за пологом тьмы прячется большое поселение, одно из самых крупных на планете. Архи пользовались огнем в кузницах и при выплавке металла, а для освещения нор и пещер – редко, в особых случаях, и потому город был темен и молчалив. Ни звуков, ни мерцания огней, ни звезд на небе, затянутом тучами.
Тучи и низкая облачность являлись главной помехой для визуальных наблюдений с орбиты и с автоматических зондов. Кроме того, никак не удавалось проследить за отдельным архом; все они на человеческий взгляд казались похожими, точно сонмище пчел, термитов или муравьев. Традиционные способы, пометка какой-нибудь особи радиоактивной краской или внедрение микропередатчика, были бесполезны, так как жизнь обитателей Рхх Яхита и других поселений протекала большей частью под землей, в норах и пещерах. В результате выбор носителя становился случайным делом: ретранслятор подвешивали над толпой первопометных, когда те появлялись из нор, и ментальный импульс не имел прямого и точного адресата. Стрельба по площадям, как было сказано старым мудрым Фархадом аль Хамадани… Размышляя над этим, Ивар чувствовал смутное беспокойство, как всякий профессионал, желающий выполнить свою работу наилучшим образом. Возможно, думалось ему, выбор объекта пересадки надо усовершенствовать – с тем, чтобы агент не попал в дефектную по каким-то параметрам особь. Возможно, как говорил Фархад, физиология архов, а особенно – их психокосмос, мир побуждений, тайных желаний и подсознательных инстинктов, нуждался в более тщательном исследовании. Наконец, не стоило исключать, что хотя архи с их двойным мозгом очень подходили для апробации новой методики, сам Арханг, в силу геофизических и атмосферных условий, был слишком сложной средой, где традиционные способы контроля не работают. Тревельян не сомневался, что на Осиере, Раване и в других гуманоидных мирах много проще дотянуться до любого жителя планеты и изучить его во всех подробностях.
Прошло несколько часов. Мрак постепенно отступал – равнину по-прежнему заливала тьма, но небо на востоке уже начало светлеть. Арханг был лишен небесных красот, не распускали тут крылья алые зори, не садилось солнце в багряном пламени заката, преобладали краски серые, белесоватые или чуть подернутые охрой, но неизменно угрюмые. Впрочем, архов это не волновало. Местные понятия о красоте отличались от человеческих, и, возможно, самым прекрасным зрелищем был здесь бочонок с пойлом.
Вспомнив о бочонке, Тревельян дождался восхода, оглядел карнизы Рхх Яхита, где пока ничто не шевелилось, и решил, что нужно проведать спящего соратника. Эта мысль добралась до Командора, и он выразился в том смысле, что Фиут, конечно, крепкий парень, но белая горячка не таких крутила и ломала. Может, он упал с возка и замерзает в снегу или намылил веревку и хочет повеситься, а может, вовсе копыта откинул. Надо, надо проведать! Десант не бросает своих!
Но мрачные ожидания не оправдались – Тос Фиут спал себе в телеге и даже жвалами не щелкал. Видно, ночевка на свежем воздухе пошла ему впрок – ночной холод отогнал демонов, выморозив их на время или навсегда из головы Фиута. Ивар отложил тесаки, залез в телегу, убедился, что бочонок пуст, разве что капля осталась на донце, и перевернул сотоварища на брюхо. Архи спали именно так, на животе, подобрав под себя четыре нижние лапы и уложив голову между верхними. Спать на спине мешали гребни, поза на боку тоже была не очень естественной, но Тос Фиут лежал именно так, привалившись к бортику телеги.
