Спасенные провели там много дней, пока владыка Ппуш решал, как отнестись к потере транспорта с эскортом. Вражеская хитрость, что привела к разгрому и полному уничтожению? Или все-таки бой, пусть даже проигранный? Возможно, люди не заметили бы разницы, вполне очевидной для хапторов: поражение в схватке считалось менее позорным, чем случайная оплошность. Бой означал, что врагу тоже нанесен ущерб, что шуча, разгромив конвой, все же не избежали возмездия, тогда как оплошность могла дать повод для претензий к клану Ппуш и неприятных разборок. Основания для этого имелись: транспорт шел в подкрепление флоту, и было неясно, как противник вычислил маршрут и кто повинен в недосмотре.
Так что инцидент признали проигранным сражением. По давней традиции Ппуш, раз бойцы не добились победы, им надлежало умереть со славой, с оружием в руках, нагромоздив холмы из вражеских трупов. Кто не умер, мог выбирать: почетная казнь или жизнь в позоре, с лишением имени, наград и родословной. Шесть спасенных выбрали смерть, и офицер-экзекутор вскрыл их на корабельной палубе, на глазах команды и капитана, знатного тэд’шо. Драхард от почетной смерти отказался, став изгоем шуг’нихари. Он был молод, но причина заключалась в другом: грезились ему книхи в зеленой степи, морское чудище, выплывающее из горьких вод, и битва на безымянном планетоиде. Что-то хотелось сотворить с этими видениями... что, он еще сам не знал.
Лишенному имени давали позорную кличку. Так Драхард’шога стал Ххешушем.
Глава 7
КУРШУТБАИМ. ВОЛШЕБНЫЕ ЧЕРТОГИ
Если не считать склонности простонародья к буйству и дракам, в обществе хапторов нет особо заметной вражды между индивидуумами, кланами и социальными группами. Внутренние смуты караются очень жестоко – полным истреблением смутьянов. Однако процветают тайные интриги и зависть менее удачливых к более могущественным. Так как хапторы благородного сословия кичливы и мстительны, среди них распространена традиция поединков. Поводом к поединку или скрытой мести может стать не только сиюминутная обида, но и оскорбление, нанесенное далекому пращуру столетия назад. Оно в равной мере позорно для предка и потомка, так как тэды вполне сознательно отождествляют себя со всеми прошлыми поколениями своей семьи.
Саймон Игл. «Исследование социальной структуры общества хапторов», раздел «Тэды»
-Чтобы вести дела с хапторами, надо запастить терпением, – сказал Вардан Хурцилава.
– Причем терпения потребуется много, – добавил Шошин. – Как говорят у нас на Ваале, сеешь год, сеешь другой, на третий, может, что-то и вырастет.
Ваал был суровой планетой, и земные злаки приживались там неохотно. Большую часть суши покрывали леса с такими мощными деревьями, что землю для лугов и пашен приходилось отвоевывать с боем.
– Очень подходящий пример, – молвил Дик Харгрейвс. – Мы и есть сеятели. Мы бросаем идеи в почву этого мира, но вряд ли увидим даже первые ростки. Какими они будут? Что взойдет и что погибнет? Представить это мы не можем.
Они сидели у высокого стола в зале совещаний. Каждые пять дней Хурцилава собирал весь штат для обмена мнениями и взаимной информации. Эти планерки служили хорошей школой для Эрика. Слушая коллег, он думал о тех временах, когда ему самому придется возглавить дипломатов в каком-нибудь далеком мире и общаться с его обитателями, которые, возможно, неуступчивы и упрямы, точно хапторы. Да, это требовало терпения! Терпения, внутренней силы, благожелательности и осторожности.
Дела, однако, двигались вперед. Чиновники Гешехта стали заметно любезнее после визита землян к владыке Кшу и согласились с предложенным планом демаркации. В нем были спорные моменты, которые мог бы разрешить любой из Судей Справедливости, но эта идея еще не нашла твердой поддержки в Гешехте. Впрочем, и тут наметился сдвиг: договорились, что Судья войдет в комиссию по уточнению границ, когда она будет создана. Не в ближайшие годы, а лет через двадцать-тридцать, когда поблекнет окончательно память о пяти годах войны, ибо демаркация – проблема сложная, и решать ее нужно в спокойствии, не вспоминая о прежних обидах. Хурцилава и Шошин с этим согласились и перешли к вопросу о представительстве на Луне.
Харгрейвс тоже преуспел. Экспансию хапторов в космос подогревало тщеславие многих тэд’шо, мечтавших возвыситься и основать династию. Способ был один: колонизация девственного мира с переселением нескольких тысяч работников-простолюдинов. Однако такие планеты нуждались в нормальной атмосфере, очистке воды, тектонической и тепловой регуляции – то есть в комплексе мер, которые земляне называли терраформированием. Агрегаты для этого поставлялись сервами лоона эо, но в недостаточном количестве; данный рынок сулил изрядные перспективы.
Эрик не мог похвастать такими достижениями. Он собрал большую коллекцию записей, где были снимки картин, памятников, зданий, головных уборов и одежд, были бравурные марши, топтания и прыжки, изображавшие пляску, побасенки, ходившие среди пасеша, и несколько выражений, в которых упоминались Владыки Пустоты. Этот материал, конечно, являлся полезным в этнографическом плане, но его художественная ценность вызывала сомнения. Все же главной удачей Эрика стал Ххешуш – возможно, единственный художник на планете.
В его убогом жилище Эрик побывал не раз, прихватывая с собой еду и питье, стараясь, чтобы еды было побольше, а горячительного – поменьше. Впрочем, со дня их знакомства Ххешуш уже не буянил и горе спиртным не заливал – теперь у него имелся зритель, критик и учитель. Обитал он на окраине столицы, в довольно большом полуразрушенном здании, где прежде жили пасеша самого низкого ранга, деклассированный сброд; Ххешуш их выгнал, а стены комнат разрисовал, сделав из руин музей. Экспонаты, правда, оказались недолговечными – в сезон дождей крыша текла, и ливень смывал картины. Эрик привез ему альбом и прочный пластик, заменявший холст, привез карандаши и краски, кисти и мольберт, научил грунтовать полотна, писать акварелью и маслом и даже обращаться со световым пером. В его голове роились грандиозные планы – выставка работ Ххешуша?.. картинная галерея в столице?.. возможно, заказ – к примеру, портреты владык или богатых тэд’шо?.. Привлечь внимание к художеству, а там – кто знает! – вдруг найдутся другие Ххешуши, найдутся ваятели, и музыканты, и поэты... Временами Эрику казалось, что это самое главное, именно это, а не торговля и демаркация границ. Мир хапторов был так груб, так примитивен и жесток... Но, как говорили латиняне, artes molliunt mores – искусства смягчают нравы!
– Какие новости у атташе по культуре? – промолвил Хурцилава.
– Один живописец у нас уже есть, – откликнулся Эрик. – Еще бы двух-трех найти, и мы откроем Академию художеств. Я буду преподавателем в классе пейзажа и, по совместительству, ректором, Марсель пусть учит анатомии, а Иван Петрович – изображению батальных сцен.
– Из меня художник, как из хромого прыгун с шестом, – сообщил Абалаков.
– Зато у тебя большой жизненный опыт и боевое прошлое.
– Не отрицаю, юноша, но все-таки я по другой части. – Инженер прикоснулся к браслету и показал на дверь. – Вот, смотрите!
